– Да, – выдохнул он, закрыв глаза, его голос дрожал от напряжения. – Возьми меня, госпожа.

Она выпрямилась, подняла кинжал над головой, и её тень упала на плиту, длинная и изломанная в свете свечей. Она начала читать заклинание, слова лились из её уст, тяжёлые и мрачные, словно камни, падающие в бездонную пропасть:

– "Кровь Валиана, плоть Морвуса, тень Зеркала миров! Векхар астум, саргис вельда! Разорви нити судьбы, свяжи их души в огне!"

С каждым словом она двигалась, её тело изгибалось в танце, полном похоти, силы и древней магии. Она оседлала Морвуса, её бёдра плотно прижались к его телу, а руки скользили по его груди, оставляя кровавые следы от ногтей, что впивались в кожу, как когти хищника. Он дёрнулся под ней, верёвки скрипели, врезаясь глубже, а его стоны смешивались с её голосом, создавая жуткую гармонию. Зеркало над ними задрожало, его поверхность покрылась рябью, и отражение сменилось – теперь там был Валиан, спящий в своём дворце, окружённый белыми простынями и мягким светом свечей. Его лицо было спокойным, невинным, он не подозревал, что его судьба уже принадлежит тьме, что тянула к нему свои нити.

Телисента вонзила кинжал в воздух над Морвусом, и из лезвия вырвалась струя чёрного дыма, густого и маслянистого, что обвивал их тела, словно змеи. Она наклонилась, её губы нашли его, и поцелуй стал частью ритуала – жадный, глубокий, пропитанный кровью, что стекала из её прокушенной губы, смешиваясь с его дыханием. Заклинание продолжалось, её голос становился громче, проникая в самые кости:

– "Дыхание Ксавира, цепи Даркхейма, воск свечей! Таргус морте, вельхар сарна! Пусть сознание течёт, как река в бездну!"

Комната задрожала, стены затряслись, будто под ударами невидимого молота, свечи вспыхнули ярче, их пламя стало почти чёрным, и Морвус закричал – не от боли, а от наслаждения, смешанного с ужасом, что разрывал его изнутри. Его тело напряглось, мышцы свело судорогой, вены вздулись под кожей, а глаза закатились, показав белки, блестящие в полумраке. Телисента двигалась быстрее, её ногти впились в его плечи, оставляя глубокие кровавые борозды, из которых сочилась алая кровь, стекая на плиту и смешиваясь с воском. Зеркало треснуло с оглушительным звоном, осколки зависли в воздухе, отражая тысячи искажённых лиц, и в этот момент их сознания столкнулись: душа Валиана, чистая и яркая, как утренний свет, была вырвана из его тела и брошена в Морвуса, а дух Морвуса, тёмный и изломанный, как буря, занял место принца, оскверняя его невинность.

Когда всё закончилось, тишина рухнула на залу, тяжёлая, как могильная плита. Телисента слезла с плиты, её тело блестело от пота и крови, волосы прилипли к коже, а грудь вздымалась от учащённого дыхания. Морвус – или то, что теперь было в его теле, – открыл глаза. Они были золотыми, как у Валиана, но в них горел чужой, холодный свет, полный осознания и ужаса. Она улыбнулась, её улыбка была одновременно торжествующей и жестокой.

– Добро пожаловать, принц, – сказала она, вытирая кровь с кинжала о свою руку, оставляя красный след на бледной коже. – Теперь ты мой, и через тебя я возьму всё.

Ксавир в углу уронил поднос, и травы рассыпались по полу, их запах смешался с дымом и кровью, создавая удушающую смесь. Тьма Даркхейма стала гуще, стены залы словно сжались, а "Зеркало миров" затихло, его треснувшая поверхность отражала лишь пустоту. Но за пределами башни, в далёком Загорье, спящий принц Валиан больше не был собой – его тело дрогнуло, глаза открылись, и в них плескалась тьма Морвуса, готовая разрушить всё, что он когда-то защищал.