Олдрин ждал, что Валариэль бросится защищать своего сородича, но она спешилась с грацией лани и подняла руку, останавливая свиту. Ее голос, чистый и властный, разрезал тишину:

– Прекратите! Немедленно!

Бойцы замерли. Человек опустил меч, его грудь вздымалась, как кузнечные меха, а эльф отступил на шаг, его глаза пылали злобой, но он не посмел ослушаться.

– Объяснитесь, – приказала Валариэль, ее тон был строгим, но в нем чувствовалась справедливость.

Человек заговорил первым, его голос дрожал от усталости:

– Меня зовут Томас, я фермер из Лесной Долины. Я собирал травы для жены – она больна. Этот эльф напал на меня без предупреждения. Я лишь защищал свою жизнь.

Эльф, Лориэль, выпрямился, его губы скривились в презрительной усмешке:

– Ложь! Он вторгся на наши земли, подошел к священному дубу. Я защищал то, что принадлежит моему народу!

Валариэль нахмурилась. Она подошла к ближайшему дереву – старому дубу с узловатой корой – и положила ладонь на его ствол, закрыв глаза. Казалось, она прислушивается к чему-то, чего не слышат другие. Через мгновение она открыла глаза и тихо сказала:

– Дуб не осквернен. Его дух спокоен. Томас, ты трогал дерево?

– Клянусь своей жизнью, госпожа, – ответил фермер, глядя ей прямо в глаза. – Я даже не подходил к нему ближе чем на десять шагов.

Валариэль повернулась к Лориэлю, ее взгляд стал ледяным:

– Ты напал первым. Ты нарушил закон гостеприимства, Лориэль. Это недостойно эльфа.

Лориэль опустил голову, его щеки вспыхнули от стыда.

– Простите, принцесса. Я… я позволил гневу затмить разум.

Она кивнула, ее лицо смягчилось, но голос остался твердым:

– Ты вернешься в Эльмарин и предстанешь перед советом. А ты, Томас, свободен.

Она достала из седельной сумки свиток и перо. Быстро нацарапав несколько строк, она вручила бумагу фермеру.

– Это охранная грамота. Покажи ее, если кто-то посмеет обвинить тебя. Иди с миром.

Томас низко поклонился, его лицо осветилось благодарностью, и он поспешил прочь, прихрамывая. Свита двинулась дальше, а Олдрин ехал рядом с Валариэль, его разум бурлил. Она не встала слепо на сторону эльфа, а искала правду. Это не вязалось с образом коварной заговорщицы, который пытался внушить ему Валиан. Или она просто искусно играет? Он стиснул зубы, решив, что найдет ответ, чего бы это ни стоило.

К вечеру лес стал еще гуще. Деревья, покрытые мхом, стояли, как древние стражи, а их корни выступали из земли, словно окаменевшие змеи. Ручей, журчащий неподалеку, сверкал в лучах заката, отражая багровое небо. Отряд остановился на ночлег, разбив лагерь у воды. Воины развели костер, и вскоре пламя затрещало, отбрасывая тени на лица эльфов. Валариэль сидела у огня, ее силуэт казался вырезанным из света и тьмы. Олдрин не мог отвести от нее глаз. Она была прекрасна – не только внешне, но и в своей силе, в своем спокойствии.

Он подошел к ней, держа в руках флягу с водой.

– Ты удивила меня сегодня, – начал он, садясь рядом. – Я думал, ты защитишь своего сородича, не раздумывая.

Она улыбнулась, глядя в огонь.

– Правда дороже крови, Олдрин. Если бы я поступила иначе, это было бы предательством не только Томаса, но и себя самой.

Он кивнул, ее слова эхом отозвались в его груди.

– А что, если правда горька? Если она разобьет то, во что ты веришь?

Валариэль повернулась к нему, ее глаза блеснули в свете костра.

– Тогда я приму ее, какой бы она ни была. А ты?

Олдрин замялся, глядя на языки пламени.

– Я не знаю. Иногда правда кажется слишком тяжелой ношей.

Она коснулась его руки, ее пальцы были прохладными, но от этого прикосновения по его коже пробежал жар.