Меня положили на белые простыни, а надо мной хлопотали милые тетечки, похожие на медсестер восемнадцатого века.

– Мы сначала думали, что это – просто переутомление,– заметила одна из них, а я следила за красавцем, который стоял рядом с кроватью. – Но… Сейчас подозреваем, что ее отравили…

– Вы хотите сказать, что кто-то пытался отравить преподавателя по ядам? – недоумевая, спросил красавец.

Я помню, как следила за каждым движением его губ. Мне казалось, что вот он… Тот мужчина, которого я хочу себе. Такой, о котором втайне мечтают, отвечая: “И я тебя тоже” щуплому Игорю в старых трениках и крошками на груди.

– Ну да, – заметила женщина в белой хламиде. – Но, быть может, это просто ядовитые пары. Возможно, попался некачественный ингредиент. Или случайно переборщила… Знаете, рука дрогнула, чуть больше упало… Весы сломались… Неправильно отсчитали унции.

Голова казалась чугунной и еще гудела. Но мир сфокусировался на нем.

Я ловила каждый жест, каждый взгляд, каждый поворот головы в мою сторону уже казался чудом.

Я тогда не знала, как его зовут, даже представить не могла, что он дракон. Но от него исходила какая-то аура уверенности, спокойствия и силы.

Эта аура давила, успокаивала и даже, как мне казалось, защищала…

О, сколько всего я придумала тогда себе. Я, казалось, завернулась в эти прекрасные мечты.

Встревоженные целители не давали никаких оптимистичных прогнозов. И я сама чувствовала, что дело дрянь. Слабость накрывала меня с головой, тошнота, головокружение, потери сознания, – все это стало моими спутниками на долгие недели.

И только мысль о нем заставляла меня собирать все силы в кулак и тянула обратно в жизнь.

Две недели я провалялась в больничном крыле, все еще не веря, как меня угораздило попасть в новый мир.

Потерю памяти списали на воздействие яда… И только через две недели я увидела себя в зеркале, не поверив, что красавица, которая смотрит на меня – это я!

Это была хорошая новость. Плохой новостью оказалось то, что ничего не помню из курса, который преподаю. Так что мое рабочее место под угрозой.

Я свыклась с этой мыслью, стараясь больше слушать и меньше говорить, чтобы поскорее во всем разобраться.

Немного погодя, я вернулась к преподаванию. Это было смешно и волнительно. Я заучивала наизусть тему, всю ночь варила яды, чтобы завтра на уроке показать их студентам с таким видом, словно я триста лет это практикую. Вот так за четыре месяца я освоила весь курс, сдала экзамен и аттестацию, а потом еще год училась магии, чтобы не выглядеть белой вороной среди других.

И каждый раз, когда я ловила взгляд ректора, мне казалось, что мое сердце просто сжимается, а в груди теплеет.

Его жесты, его голос, его властный тон, уверенность, – все это заставляло меня вздыхать по ночам. Я постепенно осознала, какая пропасть между нами. И никакого будущего у нас быть не может.

– Миссис Виральд! – позвала я зеркало, спускаясь по ступеням. – Я уже иду!

“Долбанный, долбанный день!”, – ворчала я, мчась вниз по бесконечным кривым каменным лестницам.

Мои каблучки выбивали нервную чечетку по полам Академии, вымощенным огромными плитами. Мантия с шелестом ползла за мной.

В такой мантии можно было потерять все, кроме девственности.

– Одну минутку, потерпите, мисси Виральд, – прошептала я, слетая по лестнице черной вороной.

Сейчас мне нужно было покинуть Академию, чтобы дойти до старого портала, который размещался на улице. Он был таким древним, что им почти никто не пользовался. Но, отдать должное, он был надежен и не отслеживался.

И тут я увидела то, что вызвало у меня желание разнести эту Академию ко всем чертям!