Якари их предупредил: «В песке зарыта рыба-глот, что со времён наших дедов там живёт. Она безобидная. Если тока близко не подходить и песок не каламутить».

– А если подходить и каламутить? – спросил его тогда Найло и получил исчерпывающий ответ:

– Тогда обидная.

Осень гнала с севера и запада стылые ветра. Йеруш был бледен, заброшен и зяб. Он старался лишний раз не смотреть на Илидора: от вида дракона делалось ещё холоднее, поскольку у того не было тёплой одежды. Илидор пока и не особенно в ней нуждался, ведь драконы созданы выживать в подземьях Такарона, а там бывает уж куда как холоднее, чем в южных людских землях в конце сезона горького мёда. Хотя и было непривычно-неуютно среди осенней зябкости, дракон бы не отказался от стёганой куртки и тёплых штанов, которые полагались донкернасским драконам в осенние и зимние сезоны.

Песок. Камыши. Мёрзлые осенние водоросли. Чуть наклоняя голову, Илидор выслушивал что-то под землёй, а Йеруш брёл вдоль берега, ворча себе под нос, ёжась от колкого приречного воздуха. И вдруг подобрался. Сверкнул глазами, вытянул шею из тёплого ворота куртки. Сделал шаг к воде, другой.

– Интер-ресненько!

Ноги Йеруша разъехались, подломились, он рухнул в прибрежный песок, растопырив колени под разными и одинаково неудобными с виду углами. Уставился на что-то в воде, чуть приоткрыв рот, склонил голову к одному плечу, к другому, надул щёки, задёргал носом. Илидор, ушедший вдоль берега дальше, вернулся.

– Что там?

Найло протянул руку со спазматически скрюченными пальцами, посмотрел на неё неодобрительно, потряс ладонью. Указал на цилиндрические, с палец длиной предметы, торчащие из песка. Илидор сначала принял их за камешки, но потом разглядел поднимающиеся к поверхности пузырьки – словно внутри камешков кто-то дышал.

– Это моллюски, Илидор. Называются «ногти русалки», и ты знаешь, что с ними не так?

– Да, у них идиотское название.

Йеруш ещё какое-то время смотрел на раковины, сидел и смотрел, сложив пальцы шалашиком и едва касаясь их губами, а потом вдруг принялся рисовать сердечки на песке.

– Ты сломался? – с надеждой спросил Илидор.

Внутри сердечек Йеруш быстро-быстро чёркал цифры и незнакомые дракону закорючки – косые линии с кружочками в верхней и нижней части.

– Эти моллюски – морские. Наглухо, до невозможности и бесповоротно морские.

Илидор присвистнул. Глаза Йеруша сияли, щёки чуть разрумянились, пальцы зарылись глубоко в холодный песок.

– Какого шпыня морские моллюски делают в речке? Это великолепный вопрос, о, какое счастье, когда в мире есть такие невозможно убийственные вопросы, какое счастье, что ты не способен двинуться с места, пока не найдёшь ответов! Или пока решишь их не находить! Чтоб этот Якари был здоровенький, как хорошо, что он не отдаёт мне письмо, у-у-у, я бы загрыз его за это!

Дракон хлопнул крыльями.

– Я могу придушить этого увальня или треснуть разок по черепушке, или просто мечом ему помахать. Он тут же отдаст твоё письмо и ещё десяток чужих сверху, в качестве аморальной компенсации, и мы пой…

– Нет! – отрезал Найло и с силой ахнул кулаками по песку, сминая начёрканные в сердечках цифры. – Не надо никого душить! Не смей!

– Но так же нечестно, – крылья плаща снова хлопнули. – И тебе наплевать с высокой горки на проблемы этого посёлка. Может…

– Нихрена ты не понимаешь, – прошипел Найло, отбивая каждое слово ударом ладоней по песку. – Да, мне наплевать на этот посёлок, и я сам хочу треснуть Якари, но если здесь завелась водная аномалия? Неужели ты думаешь, что гидролог в здравом уме…

– В каком-каком?

Подбежали двое мальчишек лет десяти, остановились в нескольких шагах, горячо о чём-то споря, потом подошли к Илидору и Йерушу, одобряюще подталкивая друг друга.