– Стаксель ослабьте!

Валера вытравил стаксель‑фал и вновь уставился на меня.

На берегу наш странный маневр истолковали по‑своему. Люди, стоящие в толпе, кричали и приветственно сжимали руки над головами. Похоже, они решили, что мы продемонстрировали особый морской шик, завершив в точке отхода прощальный круг. Такая демонстрация филигранного мастерства судовождения. Мои товарищи в глубине души, наверное, тоже надеялись на это.

Плот вновь по плавной дуге стал уходить от берега. Я с ужасом и надеждой ждал того момента, когда мы достигнем точки, с которой следовало идти прямо. Вдруг вырвемся? Но чуда не произошло… Когда я понял, что плот заворачивает на второй круг, я почувствовал, что капитанские погоны опадают с моих плеч, как сухие листья с осенних деревьев.

Я повернулся и сделал вид, что исправляю что‑то в руле. Когда мы во второй раз проходили возле берега, люди стояли молча. Только кто‑то один, еще не оценивший ситуацию, звонко крикнул:

– Семь футов под килем!

– На берег нам нельзя. Они нас растерзают! – твердо заявил Валера!

– Ильичев, уходи в море! – с угрозой в голосе зашипел Салифанов и, обернувшись, ослепительно улыбнулся провожающим.

– Айн момент! – бодренько успокоил я всех, прикидывая, как бы сподручнее дезертировать с плота.

Когда мы завершали четвертый круг, в толпе уже свистели. Салифанов сидел, опустив лицо вниз, тихо, но внятно угрожал:

– В парусном флоте за такие штуки вешали на реях. Мы уваливались на пятый круг. Наташа демонстративно легла на носу плота на доски и накрыла лицо панамой. Она явно отмежевалась от меня и моей затеи.

– Шестой пошел! – объявил Валера,

– Он держит свои обещания, – усмехнулся Салифанов, кивнув на меня. – Он обещал нам море? Вот оно, пожалуйста Он говорил о плавании? Я не могу утверждать, что мы стоим на месте. А про то, что мы будем плавать столь оригинальным способом, он ничего не говорил. Капитан! – окликнул он меня – Можно узнать, на сколько суток рассчитано плавание?

Татьяна и Наташа тихо засмеялись Толпа на берегу рассосалась. К нам привыкли. Мы стали фоном. Там – море, там – город, а здесь – эти, на плоту вторую неделю крутятся.

Я лихорадочно соображал, как можно порвать этот порочный круг. Изображать цирковую лошадь, ограниченную тринадцатью метрами арены, мне как‑то не улыбалось.

– Может, веслами погребем? – несмело предложил я.

– До какого побережья? – снова сострил Салифанов. – Это в контракте не оговаривалось.

– Десятый кружок! Маленький, но приятный юбилей, – сообщила Войцева. Я ожесточенно закрутил рулем во все стороны. Плот даже не шелохнулся. Он продолжал ходить по кругу, как человек с завязанными глазами. Чертовщина какая‑то! Месяц назад, на ходовых испытаниях дома, он же управлялся! Что изменилось? Плот тот же. Стоп! А руль‑то другой, с меньшей площадью!

Во мне забрезжила надежда. Торопясь, я схватил лист толстой фанеры, лежавший у борта, и сунул его в воду параллельно перу руля. Плот чуть рыскнул влево. Этого даже никто не заметил, но стало очевидным, что дефект устраним. Плот разворачивался все больше, вставая на заданный курс. Мои товарищи, почувствовав какую‑то перемену, закрутили головами.

– Никак проскочили? – удивился Валера. От увеличившейся скорости под баллонами забурлила вода.

– Там какая‑то штуковина поперек пути стоит, – высунула голову из‑под паруса Наташа.

– Буй, что ли? – переспросил я.

– Нет, здоровенная. Мы прямо на нее идем. Я привстал, но ничего не увидел. Весь обзор по правому берегу мне перекрывал грот‑парус.

– Уже близко, – добавила Монахова. Об этом я и сам догадался по жуткому металлическому скрежету, доносящемуся спереди.