Марта, которой исполнилось восемнадцать лет, вернулась домой из Кимбертона, чтобы побыть с матерью, понесшей такую тяжелую утрату. И тут же по уши влюбилась в одного из ее постояльцев, блестящего армейского капитана Питера Пелхэма из Кентукки. Невзирая на энергичные протесты Анны, парочка сбежала во Флориду, где в ноябре 1824 года они поженились. Теперь Анна осталась совсем одна, за исключением двух осиротевших деток Темплов. Маленькая Анна Темпл росла здоровым и крепким ребенком, а новорожденный мальчик Сэмюель заболел и умер. Как раз, когда ситуация стала хуже некуда, прибыли старейшины собрания – поставить Анну в известность, что Марту исключили за то, что она вышла замуж за человека, не являвшегося членом собрания.

Именно тогда осознание необходимости решительных шагов по изменению этого глупого правила, пустило глубокие корни в душе Лукреции. Марта писала из Тамры, что ждет ребенка и, когда придет время рожать, собирается приехать домой. Она приехала в мае 1825 года, а в августе родила Марианну. Теперь, когда рядом с матерью был кто-то еще, Лукреция решила взять Анну Темпл в свою семью. Маленькой девочке должно быть хорошо с четырьмя младшими Моттами. Все пятеро детей тут же заболели корью. В январе из Тамры пришло известие, что Питер Пелхэм неожиданно умер от лихорадки, Марта осталась вдовой в девятнадцать лет. В девятнадцатом веке смерть была близким и постоянным компаньоном в жизни любой семьи. Впоследствии Лукреция поняла, что все эти утраты научили ее не придавать особого значения земным радостям. Вместо этого она сосредоточилась на все углубляющейся духовной жизни и продолжила поиски путей следования долгу. В это время ее с особой силой преследовали сцены рабства. В 1818 году она сопровождала квакерскую проповедницу в путешествии по Виргинии и видела рабов, работающих в полях или на дорогах, скованных цепями. Эти сцены, вместе с эпизодами, описанными в произведениях Томаса Кларксона, стали для нее почти невыносимыми. В самой Филадельфии на городских улицах время от времени случались неприятности – когда рабы, приехавшие с хозяевами-южанами, пытались сбежать. Несмотря на помощь местных чернокожих и аболиционистов, их слишком часто ловили и в цепях тащили прочь. Иногда, правда, толпа собиралась, когда какой-нибудь похититель рабов пытался незаконно умыкнуть из города свободного черного, намереваясь увезти его на Юг и там выдать за сбежавшего раба. Айзек Хоппер, близкий друг семьи Моттов, участвовал во многих попытках спасения рабов и, когда бывал в гостях на Сансом-стрит, рассказывал душераздирающие истории.

Помимо этого, существовала проблема с условиями жизни свободных негров, обитавших в нескольких кварталах от Моттов. Среди них было несколько обеспеченных и образованных мужчин и женщин, ведущих собственный бизнес. Но в массе своей негры жили в нищете и страдали от ужасающей дискриминации. В создавшейся ситуации Лукреция винила институт рабства. Джеймс был членом Аболиционистского общества Пенсильвании, почтенной организации, созданной в Филадельфии в 1775 году. Участвуя в работе комиссии по образованию, он помогал курировать школу для чернокожих детей, которая называлась Кларксон Холл. Он часто приходил домой с рассказами о детях, которых посылали в школу такими голодными, что они были не в состоянии учиться. Лукреция смотрела на своих хорошо накормленных детей, и была взволнована до глубины души. Было совершенно очевидно, что институт рабства – великое зло, и что Миссурийский компромисс еще крепче связал с ним нацию. Но что мог один человек поделать с этим?