Тем временем Джеймса Мотта сделали клерком Собрания Двенадцатой улицы. Осмотрительный по природе, он мог бы стать консервативным филадельфийским квакером, если бы не его пылкая жена, которой он был всецело предан. Как бы то ни было, они с Лукрецией оказались вовлеченными в очередной конфликт. На сей раз в конфликт с важными старейшинами Филадельфийского Годового собрания – объединения, включающего в себя квакерские месячные собрания Пенсильвании, Нью-Джерси и Делавэра.

Несколькими годами ранее двое радикальных реформистов Фрэнсис Райт и Роберт Оуэн прочитали несколько лекций об образовании и знаниях. Фанни Райт, шотландка, была печально известна тем, что выступала перед смешанными или «разношерстными» аудиториями. А еще поговаривали, что она оправдывала свободную любовь. Когда некоторые либеральные члены Уилмингтонского месячного собрания не просто пошли на эти лекции, но и взяли с собой детей, чтобы послушать выступление «этой женщины», их подвергли дисциплинарному взысканию и отреклись от них. Но вместо того, чтобы беспомощно покориться, они обжаловали свое исключение в Филадельфийском Годовом собрании и этот случай широко обсуждался.

Лукреция считала, что исключение было возмутительным. Как можно наказывать людей только за то, что они хотели послушать о новых идеях? В любом случае, чем так опасны новые идеи? Всем известно, что Истина все равно восторжествует над заблуждениями. Она яростно протестовала и убедила более умеренного Джеймса присоединиться к ней. Какое-то время шли разговоры о том, что молодых Моттов хорошо бы наказать, а то и исключить. «Мы с мужем оказались близки к тому, чтобы „утратить свое положение“, поскольку отважились на негодующий протест против их нетерпимости…» – писала она друзьям.

Вдобавок к публичным баталиям у Моттов было чем заняться и в частной жизни. Их собственная семья росла. В 1818 году родилась Мария, в 1823 второй Томас Коффин Мотт, в 1825 – Элизабет, и в 1828 – Марта по прозвищу Пэтти. И снова Лукреция кормила младенцев с книгой в руках. Она прочитала все работы Уильяма Пенна, прислоняя увесистый фолиант к подушке рядом со своим креслом. Она также прочитала «В защиту прав женщин», написанную Мэри Уолстонкрафт, и обнаружила, что полностью согласна с первой поборницей равноправия.

Джеймс работал в оптовой торговле, и дела его шли достаточно неплохо для того времени. Лукреция была чрезвычайно экономной. Она переворачивала ковры, подрубала старые простыни, заново набивала подушки. Их домашние расходы редко превышали тысячу долларов в год. И Лукрецию, и Джеймса беспокоило то, что ему часто приходится заниматься хлопком, продуктом рабского труда, но Джеймс был сыт по горло неопределённостью и тяжелым финансовым положением. Он был полон решимости и дальше зарабатывать на нормальную жизнь, невзирая на угрызения совести. Их новоявленное благосостояние позволило, наконец, завести собственное жилье. В 1824 они переехали в дом на Сансом-стрит. Анна Коффин оставила лавку и теперь управляла успешным пансионом. За исключением инвалида Сары, все ее дети стали независимыми – у Элизы был полон дом детей; Томас Мэйхью Коффин, пусть и неженат, зато партнер в процветающем бизнесе по торговле ворванью; Мэри вышла замуж за квакера-фармацевта Соломона Темпла, и у нее родилась девочка. Марта, самая младшая, жила в школе-интернате Кимбертона, округ Честер. Однако, сразу после того, как два семейства разделились, случилось несколько трагедий. Вначале старшая сестра-инвалид Сара упала и вскоре после этого умерла. Об этом ничего не говорилось в семейном кругу. Она умерла, как и жила, окруженная завесой молчания. Затем при родах второго ребенка, мальчика, умерла Мэри Темпл. Когда Лукреции было всего десять лет, на нее целиком возложили заботу о младшей сестре. Теперь она вновь сидела у ее постели, когда пришел конец, и по-прежнему чувствовала себя ответственной. Умирая, Мэри отвернулась к стене с такой печалью на лице, которую Лукреция уже никогда не могла забыть.