– Встань на колени, – приказал священник, голос его стал твёрже.

Адриан послушно опустился, но его руки дрожали.

– Если ты хочешь избавиться от своего бремени, от своих тёмных мыслей, ты должен подчиняться Божьей воле. Только так ты найдёшь покой.

Священник подошёл ближе, его тень заслонила единственный источник света.

– Ты должен повиноваться мне, как слуге Бога. Грех должен быть искуплен через жертву.

В голове Адриана всё смешалось – слова, тени, страх. Отец Сантос склонялся над ним, давя своей волей, своим присутствием, своим тихим, почти ласковым, но страшным голосом.

– Во имя Божье, – прошептал священник, доставая из штанов свой набухший от возбуждения член.

Что именно произошло в той комнате, никто не узнал. Но когда Адриан вернулся к семье, он был бледным, каким обычно и был всякий раз, когда со школы возвращался домой. Священник же, напротив, выглядел спокойным, даже вдохновлённым, он сказал маме, что Адриану нужно продолжить посещать это место для полного очищения. Мама кивнула и поблагодарила отца Сантоса за его добродушность к семье Эскарра.

Церковный праздник собрал множество людей. Возле храма поставили длинные столы, покрытые белоснежными скатертями, над которыми висели горящие свечи. Среди гостей были Исабель с мужем и дочерью, родители Карлы, а сама Карла почти весь вечер провела рядом с Хулио. Они сидели чуть поодаль, сперва разговаривая спокойно, но вскоре их спор стал заметен. Карла резко встала, её лицо покраснело от гнева, и она сделала шаг прочь, но Хулио схватил её за руку. Его взгляд был тяжёлым, жёстким, почти угрожающим.

– Ты либо перестанешь меня унижать, либо не рассчитывай, что я буду закрывать глаза на твои выходки, – процедил он так тихо, что только она могла услышать.

Карла отвела взгляд, но она не ушла. Немного погодя, они вернулись к столу, где всё ещё шли оживлённые разговоры.

Все сидели за длинным столом, рассчитанным на три десятка человек. Мама держала меня на руках, иногда поправляя белый плед, в который я была завернута, и тихо переговаривалась с Исабель. Лаура рассказывала о своих экзаменах, называя их "слишком лёгкими для дураков", её голос звучал гордо. Хулио изредка вставлял язвительные комментарии. А вот Адриан, сидевший между Лаурой и Сантьяго, был совершенно другим. Он молчал, почти не притрагивался к еде. Его взгляд блуждал где-то вдалеке, а лицо было пустым, словно он находился в каком-то другом, недоступном для окружающих месте.

– Адриан, ты должен поесть, – сказала мама, заметив его нетронутую тарелку. – Ты ведь сегодня ничего не ел дома.

Её голос звучал строго, но в нём уже было беспокойство.

– Не хочу, – отрезал он, даже не глядя на неё.

– Не хочу? – переспросила она, нахмурившись. – Ты себя в зеркало видел? Ты и так как призрак. Перестань валять дурака и поешь!

– Оставь меня! – резко выкрикнул он, его голос прорезал общий шум, заставив людей замолчать.

Мама замерла, её взгляд был удивлённым и встревоженным.

– Адриан! – воскликнула она, теперь уже с упрёком. – Ты не можешь так себя вести! Ты нас всех позоришь!

Эти слова стали последней каплей. Его лицо исказилось гневом, и он схватил со стола нож. Гости ахнули, некоторые начали вставать со своих мест.

– Никто меня не слушает! Никто не хочет знать, что я чувствую! – кричал он, размахивая ножом.

– Успокойся, Адриан, – попыталась вмешаться Лаура, поднимая руки, как будто старалась успокоить дикое животное.

Но её слова только усилили его ярость. Он схватил со стола нож, его движения были резкими, словно он находился в порыве, из которого не мог выйти. Люди вскочили со своих мест и начали отступать. Мама, всё ещё держа меня на руках, поднялась со своего места, чтобы сказать что-то, но этот жест Адриан воспринял как угрозу. Его глаза метались от одного лица к другому, пока не остановились на маме.