– Эй, Боуи! Ты помнишь, какие штуки откалывал Лорд Пердун? – Молодой высокий голос принадлежал одному из офицеров из соседней кабинки.

– Это какой? – ответил второй, совсем сиплый.

– Ну, такой… Он сначала сам приезжал, потом с Бетти работал, а потом, когда они посрались, куда-то пропал…

– Чота, кажись, помню. Гимн он пел?

– Пел! Чем он его пел-то, ты помнишь?

– Ну-ка, ну-ка, лейтенант, расскажите! – вмешался третий голос.

– Он сначала гимн этим местом исполнял, да так похоже, что и не отличишь, а потом такой говорит: «Эй, что это? Кажется, кто-то играет гимн?! Ну-ка всем встать! О нет, мой член тоже встает! Нет, приятель, ты лучше повиси пока!»

– Да что старое вообще вспоминать! – произнес сиплый. – У нас вон Надин теперь зажигает!

– А ты уже видел Надин в деле? – спросил первый офицер.

– О да, эта малышка – это просто что-то! – Бетти услышала, как сиплый начал весьма отвратительно причмокивать.

– И как?

– У-у-у! – Он еще раз смачно цокнул. – Она умеет такие штуки выделывать!

Какое-то время он во всех подробностях описывал, какие именно штуки выделывала на последнем своем представлении эта Надин, сначала одна, а потом с четырьмя последовательно к ней присоединившимися актерами, а вся компания это слушала, азартно сопя. Наконец один из них резюмировал:

– Охренеть просто, отпад!

– Я те говорю, сходи, не пожалеешь! Только бери билеты в отдельную комнатку на второй этаж – ну, ты понимаешь зачем, да… – добавил сиплый.

Сложно сказать, что именно расстроило Бетти больше: то, что они вообще ее обсуждали; то, что им явно больше нравилась эта сучка Надин; то, что Бетти при всем своем желании и дальше оставаться первой звездой Тристара не стала бы на публику – да и не на публику тоже – ублажать четырех актеров, или вообще вся эта ситуация в целом. Тут еще предстояло во всем обстоятельно разобраться, но от мысли нанять ребят Кларка и по-быстрому решить проблему появившейся так некстати конкурентки она сразу же отказалась. Это было неправильно, в конце концов, это было даже как-то нецивилизованно. «Это конкуренция, крошка, основа основ этой страны!» – так сказал ей Эдди в тот раз на ранчо. И в этой конкуренции Бетти после череды головокружительных успехов вдруг начала проигрывать.

Большая часть бездомных в Тупичке мирно спала, лишь изредка кто-то из них конвульсивно дергался и невнятно бормотал какую-нибудь чушь из своего волшебного сна. Их было здесь человек двадцать или чуть больше – они все время менялись, так как довольно быстро из Тупичка отправлялись в братские могилы за пределами Тристара. Трое, вероятно, укололись только что и еще стояли, согнувшись в судороге прихода. Бетти брезгливо обошла их и увидела еще двоих, бодрствовавших. Один из них, с совершенно безумными глазами, весь покрытый пятнами, ожесточенно чесался. Он поймал взгляд Бетти и протянул:

– Я больше не могу-у-у терпеть, Хозяйка Муравьев! Они под кожей, они у меня под кожей, они тут повсюду, и они у меня под кожей!

И он снова принялся драть себя грязными ногтями. Кожа его и так уже была вся расчесана, а подойдя ближе, Бетти заметила на руках торчка целые россыпи отвратительных язвочек. Она отвернулась в сторону.

– Считает, что у него под кожей завелись муравьи, – кивнул на чесавшегося Химик, лениво поднимаясь навстречу подошедшей Бетти.

– Здорово, Химик, – сказала Бетти. – Сам не мог до меня дойти? Нужно было в этот гадюшник обязательно меня заставить тащиться, да?

– Яблоня к лошади не ходит, – самодовольно произнес Химик, доставая из-за пазухи небольшой сверток; он держал его в руках, не торопясь отдавать Бетти, а своими бегающими глазками внимательно следил за каждым ее движением. На его выпуклой лысине она заметила мелкие капельки пота.