На землю упал уже человек, словно всё его превращение было лишь страшным сном – только вот вымотавшим молодого всадника до последней капли сил и подравшим одежду в клочья. Силас помог подняться и быстро увел Амира прочь, что-то торопливо говоря в самое ухо, но тот плохо различал, что именно. В голове билась пылающая безжалостная мысль – все, все кончено. Все знают, кто он на самом деле. Всему конец.

Совет натурально гудел уже почти час, никто не хотел поддержать чародея. Эльфы Эллераля испытывали иррациональный страх перед оборотнями – нельзя сказать точно, с чем это было связано, оборотни вовсе не были обычным явлением для Краймора, и никогда не были в числе его бедствий. Но сейчас они все готовы были не только гнать юношу с позором из Эллераля, но и, пожалуй, даже едва ли не четвертовать на главной площади, как считал сам Амир. И им было уже абсолютно плевать на то, что юноша – всадник на драконе, и какими надеждами осыпали они сами его всю дорогу прежде. Всадник! Опора! Защита! Та самая заветная личность, гордо именуемая среди эльфов arghetron4. Теперь же «защитник народа» сам нуждался в том, чтоб за него вступились, горько думал Амир. Только неоткуда было такого ждать, неоткуда. От того еще горше и тоскливее становилось юноше.

Все складывалось не в пользу юного всадника в этот раз, и, хотя Силас из последних сил заступался за своего ученика, он видел и сам, что неумолимо сдает позиции. Ученик же прекрасно знал «этих упёртых эльфов», по его собственному выражению, и уже заранее подготовил вещи – об этом Силас тоже был в курсе, и уверенности в его голосе становилось все меньше.

А сейчас Амир, ученик и воспитанник старейшего всадника, и дракон Льюла, та самая Льюла, что вылупилась из яйца у кроватки Амира, предопределив его судьбу, попросту подслушивали за ходом собрания – даже особо не надеясь на благополучный исход. Это Силас знал тоже – хотя бы потому, что сам бы поступил в амировом возрасте так же.

На всю проникновенную речь аргшетрона Силаса ЭльЗанжеранта по прозванию Аклариец у Совета нашелся только один аргумент, и он был несгибаем.

– Ты защищаешь зверя! – раздалось в очередной раз.

– Он не зверь, он сын женщины божественного рода, благословленной самим Онгшальдом Отцом Севера! – возразил всадник, обернувшись на голос. Кто именно из советников сказал эту фразу, он не разобрал – но то было не важно. Даже Линдор, добрый друг самого Силаса и его воспитанника, мрачно помалкивал – на что надеяться?

– Та-Амир должен быть изгнан из Эллераля, и точка, – заявил король Арваэль, за которым и стояло последнее слово. И оно перекрыло собой все прочие голоса. – Он угрожает всем нам.

«О-о-о Айулан! Отчего я не научился убеждать людей так хорошо, как это делал учитель – Теодор?» – мысленно взвыл старший всадник. Вслух же он ничего не сказал. Все, что мог – он произнес ранее, и его отказались услышать.

Совет решено было окончить на этом. Всадник с раздражением взлохматил себе волосы, запустив руку в копну черных прядей, готовый рвать их от бессилия, но подавил эту вспышку, просто проведя рукой еще раз – приглаживая растрепанное, и вышел на улицу, где натолкнулся на сидевшего на ступенях ученика.

Льюла, подняв голову, с надеждой посмотрела на Силаса. Амир же не только не обернулся, а даже не изменился в лице, смотря куда-то вдаль.

– Я все слышал, – тихо сказал он.

– Тогда ты знаешь решение Совета, – вздохнул Силас. – Я сделал все, что мог, поверь.

Амир кивнул.

– Что ж, тогда пойду, заберу вещи, – поднимаясь со ступенек, произнес юноша, и горько добавил: – хотя зачем они зверю?