– Амир, – прервал его Силас, – не бери в голову слова этих аристократов! Это твой дар, дар, а не проклятие! Ты помнишь, кто спас кортуанцев в третьей эпохе?

Силас взял Амира за плечи и развернул к себе. Попробовал ободряюще улыбнуться.

– Алексар, – буркнул Та-Амир, упрямо уставившись под ноги.

– А кем он стал для той битвы?

– Я намного лучше запомнил то, что он от такого «дара» свихнулся и едва не переубивал весь свой город5! – с чувством ответил ученик.

Силас отлично видел, что за этой ожесточенностью юноша прячет все растущее отчаяние, готовое вот-вот прорваться гневной вспышкой или слезами. Что из этого будет наименьшим злом, он не знал.

Та-Амир явно не желал воспринимать попытки наставника переубедить, или хотя бы успокоить его, быстрым шагом уходя в сторону дома.

Силас лишь покачал головой ему вслед.

Льюла осталась ждать всадника у здания Совета.

Силас тихонько вздохнул и ласково погладил юную драконицу по голове, стараясь утешить хотя бы ее, если со всадником не вышло. Льюла отбиваться не стала, только грустно чертила кончиком хвоста в песке дорожки извилистые линии. Всю печаль всадника она чувствовала, как собственную, от этого было никуда не деться.

– Берегите друг друга, ребята, – тихо сказал Силас напоследок.

Айенга ждала возращения сына, сразу же поднявшись навстречу, едва тот вошел в дом.

Выжидающе заглянула в его пасмурные глаза.

Тот лишь пожал плечами в ответ на незаданный вопрос – мол, сама знаешь.

– Знаю, – вздохнула мать, – Знаю, сынок. Я ничего другого от этих серебряных гордецов и не ожидала.

– Они вообще не очень-то любили нас, – заметил Амир, садясь на кровать, рядом с заранее собранными сумками.

Айенга присела рядом, чуть кивнув. Признаться, она сама была растеряна, хоть и не подавала виду.

– Я не знаю, что мне делать, мама, – прошептал Амир, прикрывая на секунду глаза. – Совершенно не представляю, что дальше…

– Имбар, – тихо начала мать. – Послушай сюда.

Северным именем Айенга звала сына только дома. В глубине души он считал это имя – настоящим, а эльфийское – всего лишь прозвищем. От звуков настоящего имени на душе юноши уже стало чуточку теплее, и он с интересом посмотрел на мать, а она продолжила:

– Эльфы вечно решают все проблемы одной из крайностей, не стоит на них за это обижаться, – качнула головой Айенга. – Они не похожи на нас, они видят все иначе… и не они тебе родичи, не они – твой народ, Имбар. Не их мнение для тебя должно быть важно, вот я о чем. И куда бы ты ни пошел, помни чьего ты рода, это куда важнее причин изгнания, – Айенга помедлила, прежде чем негромко добавила: – Или наследственности.

Слова Айенги хоть немного, но воодушевили Амира. Заметив это, она повела речь дальше, подбираясь к основной мысли:

– Не переживай слишком, этот город скучен точно так же, как засевшие в нем древние советники. Там, где наш настоящий дом, в положенные шестнадцать зим все юноши отправляются в путешествие в одиночку. Это называется Посвящением, помнишь, и я рассказывала, да и Фокс тоже?

– Помню, – Амир наконец-то слегка улыбнулся. Что-что, а истории самой Айенги, да и Фокса про северные обычаи он помнил все преотлично. – И что домой из этого путешествия возвращаются только тогда, когда находят что-то важное, интересное, полезное, необычное…

– Вот и считай, что сейчас с тобой – то же самое. Когда твоего отца тоже собирались наказать за невыдержанность и вспыльчивость… да, сын, это у нас семейное, увы! Я сама ничуть не отличаюсь в этом случае, – Айенга слегка улыбнулась. – Так вот, знаешь, что он сказал? Что это он сам уходит. Понимаешь? Никто его не выгоняет, он ушел сам. И тебя… никто не выгоняет. Тебе просто пришло время пройти свое Посвящение.