Дорога за горизонт. За золотым крылом Эйрик Годвирдсон

Иллюстратор Ооками (Широкова Л.)

© Эйрик Годвирдсон, 2022

© Ооками (Широкова Л.), иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0059-2225-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не время для драконов…

Так называлась одна фантастическая повесть, которую я прочел однажды в довольно молодые годы, когда только-только начинал писать книги сам.

Из самой повести я толком не помню ничего – но название засело в голове.

Не время, говорил мой будущий коллега по писательскому делу, для драконов. И знаете, действительно – эту книгу я написал достаточно давно, но публикую только сейчас.

Нет, я не сомневался ни в чем из того, что написал в этом романе – ни тогда, ни сейчас. Ни в один из прошедших годов за все то время – с 2017 года, когда я поставил последнюю точку и в последний раз отредактировал текст, шлифуя каждое слово в нем. А начата история была и вовсе в 2012 году – так давно, что трудно сейчас заподозрить, что моя «Дорога за горизонт» и правда не написана в последние полгода, а вызревала, полностью завершенная, дожидаясь своего часа, как тот фантастический дракон из повести – своего времени.

Возможно, так и есть – тем более что драконы в этой книге определенно одни из наиважнейших персонажей. Перед вами продолжение фэнтези-цикла «Мир Атван», а точнее, его подцикла «Пять струн». Это – вторая струна, книга, продолжающая историю, начатую в романе «Повесть о человеке Волчьего Клана». Это снова история о драконьих всадниках-аргшетронах, и мире, где равновесие жизни вечно борется с энтропической Пустотой, с Небытием, с Ничем.

У Пустоты – синоним абсолютного зла в нашем творчестве – может быть много масок и много ликов. Чтобы научиться видеть за этими масками, героям приходится проходить подчас самые тяжелые уроки… И одним из самых страшных ликов – именно в этой книге – может оказаться гражданская война.

Это самое страшное – и увы, самое частое явление. Неважно, говорим мы о людях вымышленных или настоящих, о земной истории или же истории миров, создаваемых фантазией писателей и прочих творцов. В конце концов, люди всегда остаются людьми: какой бы флаг не взяли себе, какой язык бы не выучили, какие песни бы не пели, все люди сотворены из одного материала. Я, как гуманист, убежден, что человек равно создан и из земной простой глины, и из звездного света и сияющего дыхания самой Вселенной – и это роднит нас всех.

Это книга о магическом мире, где есть чародейские искусства, где в небесах парят, ловя разноцветный ветер, драконы, где умелые рыцари обучились летать верхом на прирученных грифонах и где Боги ходят меж людьми – часто неузнанные, но они не покидают своих созданий. Это книга о боли утрат, о любви, о поиске себя – и о борьбе с Пустотой. Это книга о живых людях.

Мне трудно самому представить всю меру актуальности этой истории сейчас, накануне выкладки, когда я смотрю на людей и реальный мир вокруг – но я могу вам, мои читатели, сказать только то, что говорил мой герой сам себе накануне долгого военного похода:

«Амир подумал, что сейчас, прямо на глазах, заново сплетаются нити того пути, которым пойдет дальше жизнь для целого народа. Не одного при том – несколько ладей пестрели отличными от горскунских нарядами людей тайале. На суше северян встретят элро и люди Гаэли – союзники, а в конце пути – так и противники. Тоже – и люди, и элро. Легко про себя величать врагов „имперцами“, „западными“ или „силамарцами“ – но ведь, по сути, понимал Амир, они во многом такие же, как его друзья. Только вот цели у них подчас совсем разные. И суждено ли ужиться двум течениям в одной воде?»

Ответ на эти рассуждения и герои книги, и настоящие люди должны найти каждый сам для себя свой, только тогда он будет настоящим.

А я, Эйрик Годвирдсон, попросту продолжаю верить, что звездного света и дыхания Вселенной в человеке все-таки больше, чем простой глины из-под ног.

И с этой верой вручаю вам труд более, чем десяти лет – потому что сейчас, думается мне, самое время для драконов. А с ними – для справедливости и правды.

(72) Сын – это счастье, хотя бы на свете отца не застал он; не будет и камня у края дороги, коль сын не поставит. (Старшая Эдда, «Речи Высокого»)

Книга тихо шелестит страницами, переворачиваемыми тонкой костяной палочкой – листают ее со всей осторожностью, оберегая древний пергамент от слишком грубых прикосновений пальцев. В скриптории сейчас пусто и тихо – только мастер-библиотекарь, неусыпно бдящий со своего места – достаточно ли аккуратен проситель с древней книгою? – да сам читающий.

Само помещение – скрипторий Ордена Дракона, и сидит над старинным фолиантом рыцарь-брат Ордена, не из главнейших, но должности при королевском дворе столь высокой, что ему все тот же мастер-библиотекарь не посмел бы отказать в выдаче самой старой, и, пожалуй, самой ценной книги из собрания. Почему этому брату захотелось взглянуть именно на древние страницы, а не список поновее – только Боги-Сокрытые, пожалуй, и знают.

Мастер-библиотекарь и не задаст этого вопроса – у мужей, увлеченных наукой правления страною, бывают и не такие причуды; как, впрочем, у всех, увлеченных наукою – любой.

Но рыцарь – золотисто-карие глаза скользят взглядом по строчкам хаотично, мечась туда-сюда, а пальцы то и дело порываются огладить потемневший пергамент и древние строки, перелистнуть страницу попросту, впрочем, быстро унимаются и чинно берутся за палочку – рыцарь сам не считает себя мужем ученым. Или взыскующим власти, хитростей правления или чего-то подобного. Ему просто слишком часто в последнее время думается о древнем короле, написавшем эту книгу – и о том, для чего он это сделал.

Король этот на ум ему приходит очень часто. О, король давних дней был и ученым, и боговдохновенным правителем… и чародеем, стоящим между живущими и богами, на полпути от одних к другим. Это был король-жрец, король-мудрость, пожалованный богами даром песен и прорицаний…

Для чего понадобилось самому в себе несущему зерно божественного дара записывать свои песни и мысли – вот об этом думает рыцарь, склоняясь над неброской книгою. Ее, говорят, писал сам король-певец, прозванный Золотой Струной. Зачем – если при нем, государе Золотой Струне, полагалось песни и сказания передавать изустно? Для чего он дерзнул вложить великое – в бренные значки букв на не менее бренной телячьей шкурке?

Самая первая книга «Песен Золотой Струны» выглядит непростительно бедняцки для любого чужеземца. Тогда не было еще манеры оправлять книги в золото и каменья, обтягивать дорогой кожей, лощить пергамент тончайшей пемзой и натирать для умягчения мелом; тогда книга была делом простым, низким – народ писал сиюминутное, доверял буквам и стилусу что-то, что важно лишь недолгое время; записывали исключительно земное на глиняных табличках, пропаренной древесной коре или покрытых воском дощечках, не заботясь о долговечности писаных слов, ибо им и не положено было быть такими.

Король же попросту взял тонкую, хорошо выделанную кожу да легкие дубовые дощечки, и сшита та книга тоже простыми жилами. Краток был бы век ее без чародейского бдения за сохранностью – о том рыцарь знал, пусть бы и рассказывали вокруг, будто сам король покрыл рукопись свою сильными чарами, делающими ее вечной.

Нет, за «вечностью» темной, старой рукописи следят маги Ордена, и алхимики, да вот еще мастер-библиотекарь, наособицу из братьев Ордена стоящий, книжный мышь, как прозвали его самые юные из воинов, вошедших в Орден.

Нет, король знал, должен был знать, что книга эта не переживет многих веков, потому что сам родился и рос в такие времена, когда книг как вместилища мудрости не было и в помине. Тогда к знанию – настоящему знанию – относились иначе. Долговечность должна соблюдаться памятью филидов, певцов, жрецов-друидов.

Память самих мудрецов, изрекающих мысли, песни и суждения, хранила знания – благо, Сокрытые Боги судили своему народу долгий век и стойкость пред шумящими над головою зимами, и сказавший несколько веков назад мудрую мысль мог бы повторить ее сам вслух, буде чья-то память окажется непростительно коротка.

Только это – для чего писана книга – и хотел постичь рыцарь Дракона. Ну а что до текста, так он его сам уже едва ли не на память мог произнести, почти весь. Этот текст, в конце концов, единственная причина возникновения его собственного Ордена – тех, кто хранит мир на родной земле.

Рыцарь, сидящий над старинной книгой в пустом скриптории в этот вечер, не ищет власти или могущества, никакого, и паче уж – того, чародейского, которое приписывают и древнему королю, и тем, кто изучает оставленное им знание. Он же ищет только поддержки и подсказки – ну и разгадки тоже.

Время меняется, время течет неумолимо, как в водяных часах: медленно, но неизменно капают одна за другой капли – из верхней чаши в нижнюю. И поддержка, и подсказка нужна не столько самому рыцарю, ибо он воин больше, чем политик – она нужна его нынешнему государю, которому он служит столь истово не только в силу данных клятв, но и в силу того, что высоко ценит его талант и благородство ума.

«Будто Золотая Струна боялся, что укоротится век наш – или память у детей Сокрытых укоротится. Или будто найдутся толкователи его слов, что дерзнут умолчать часть священной песни. Или… что история провернется колесом, и в самом деле уже нам, или детям нашим придется обращать песни явью, как сумел только он сам» – рождается единственная мысль в разуме читающего, и с этим захлопывается дубовая дощечка, стягивающая телячий пергамент в единый фолиант. Рыцарь возвращает книгу мастеру-библиотекарю, и слышит явственный вздох облегчения, когда тот получает свою драгоценность обратно.