Отелем управляют ассирийцы, взбалмошные и вызывающие жалость маленькие люди с обходительными манерами, до сих пор пребывающие в ужасе от развязанного против них террора. Есть только один человек, которого я бы отнёс к багдадцам, – бойкий юноша по имени Дауд (Давид), который взвинтил цены на весь транспорт до Тегерана и назвал арку70 в Ктесифоне ни больше ни меньше как: «Прекрасное шоу, сэр, высокое шоу».

Арка возвышается на 121½ фут от земли и имеет пролёт 82 фута. Её тоже построили из грязи, но тем не менее она простояла четырнадцать веков. На некоторых фотографиях эта арка стоит ещё с двумя стенами вместо одной, а также с цельной фронтальной частью. Плохо обожжённые кирпичи в большинстве своём выглядят живописно: белый с добавлением коричневого на фоне лучезарного небосвода, вновь ставшего голубым ко времени нашего отъезда из Багдада. Фундамент отремонтировали недавно, возможно, впервые в истории.

Местный музей хорошо охраняется, но не ради безопасности сокровищ Ура71, а для того, чтобы посетители не заляпали руками латунь витрин. Поскольку любой экспонат не крупнее напёрстка, разглядеть сокровища Ура практически невозможно. На наружной стене по указанию короля Фейсала установлена мемориальная доска в память о Гертруде Белл72. Полагая, что доска вывешена королём Фейсалом для ознакомления, я подошёл поближе. Четверо полицейских тотчас подняли крик и оттащили меня подальше. Я обратился к директору музея по поводу произошедшего. «Если у вас плохое зрение, вы можете испросить специального разрешения», – ответил он. Вот вам и арабское очарование.

Мы ужинали у Питера Скарлетта, друг которого Уорд рассказал историю, случившуюся на похоронах Фейсала. Был жаркий день, и огромный негр пробрался в шатёр для высокопоставленных лиц. Через некоторое время негра обнаружили и выволокли наружу. «Чёрт возьми! – воскликнул командующий английскими войсками. – Они стащили мою тень».

Здесь меня ждали деньги, как и обещал предсказатель.

ПЕРСИЯ: Керманшах (4900 футов), 29 сентября. – Вчера мы пропутешествовали двадцать часов. Больше усилий было потрачено на споры, нежели на передвижение.

По дороге в Ханикин мы попали в пыльную бурю. Во мраке вырисовывалась линия холмов. Кристофер схватил меня за руку. «Иранские крепостные валы!» – торжественно объявил он. Через минуту мы преодолели небольшой склон и вновь оказались на пустынной равнине. Так повторялось каждые пять миль, пока оазис скудной зелени не известил нас о приближении к границе города.

Здесь мы сменили машину, так как Персия и Ирак отказывают друг другу в пропуске водителей. В остальном приём вышел радушным: персидские пограничники посочувствовали нам по поводу отвратительного таможенного оформления и протомили в ожидании три часа. Когда я оплачивал пошлину за ввоз фотоплёнок и лекарств, служащие брали деньги, отводя в сторону глаза, словно герцогиня при сборе пожертвований на благотворительность.

Я рассказал Кристоферу о форменном издевательстве над людьми:

– Почему шах заставляет их носить эти шляпы73?

– Тсс, не упоминайте шаха вслух. Называйте его «мистер Смит».

– В Италии я всегда называю Муссолини «мистер Смит».

– Значит, «мистер Браун».

– Нет, в России так называют Сталина.

– Тогда «мистер Джонс».

– «Джонс» тоже не годится. Теперь, после смерти Примо де Риверы74, так следует называть Гитлера. И вообще, я порядком запутался в этих именах. Нам лучше называть его «Марджорибэнкс»75, если хотим запомнить, о ком идёт речь.

– Договорились. Только записывайте так же на случай, если они конфискуют ваш дневник.