Арабы ненавидят французов сильнее, чем нас. Имея ещё больше оснований вести себя соответственно, они между тем учтивее; другими словами, они научились не показывать виду при встрече с европейцами. Это делает Дамаск приятным городом с точки зрения путешественника.

ИРАК: Багдад (115 футов), 27 сентября. – Если что-нибудь на Земле и может сделать это место привлекательным, то только контраст с приведшим нас сюда путешествием. Мы ехали в похожем на банан вагоне на двух колёсах, который цеплялся к двухместному седельному тягачу фирмы «Бьюик» и для приличия именовался «аэробус». За нами следовал автобус огромных размеров, отец всего моторизованного транспорта. Герметично запечатанные внутри от пыли снаружи, с капельным орошением из подтекающего питьевого бачка, мы мчались по бездорожью пустыни со скоростью сорок миль в час под лучами раскалённого солнца, оглушаемые картечью мелких камней по тонкому корпусу, в душно-радушной компании пяти потеющих попутчиков. В полдень мы сделали остановку и подкрепились обедом из картонной коробки с надписью «Сервис с улыбкой» от компании-перевозчика. Если мы когда-нибудь надумаем открыть собственную транспортную компанию в местных краях, то это будет сервис с кислой миной. Промасленная бумага и яичная скорлупа разлетались по арабской сельской округе, оставляя за собой одни руины. На закате мы прибыли в Эр-Рутбу, который с тех пор, как я обедал там по пути в Индию в 1929 году, был окружён лагерем с вереницами чернорабочих-кули: видимый результат строительства мосульского нефтепровода. Здесь мы пообедали; виски с содовой стоил шесть шиллингов. Ночью мы ехали в приподнятом настроении: луна светила в окна, пять иракцев во главе с миссис Мулла пели. Мы миновали колонну бронированной техники, сопровождавшую братьев покойного Фейсала: экс-короля Али и эмира Абдуллу, возвращавшихся после похорон. С наступлением рассвета перед нашим взором предстала не золотая пустыня, а грязь, бесконечная грязь. По мере приближения к Багдаду запустение всё сильнее бросалось в глаза. Застенчивая миссис Мулла скрывала свою красоту под плотной чёрной вуалью; мужчины сидели в чёрных фуражках. И к девяти часам вечера, когда арабская ночь окутала пустынные улицы города, нам даже показалось, что мы затерялись где-то в конце Эджвер-роуд.

Мало утешения в том, что Месопотамия была когда-то очень изобильна, богата на произведения искусства и изобретения, гостеприимна для шумеров, Селевкидов66 и Сасанидов67. Главным событием истории Месопотамии стало разрушение завоевателем Хулагу68 ирригационной системы страны в XIII веке. И по сей день Месопотамия остаётся в плену у грязи, лишённой растительного плодородия – единственно возможного в этих краях преимущества. Равнина грязи впереди плоская настолько, что сиротливую цаплю, застывшую на одной ноге возле редкой струйки воды в канаве, можно спутать с радиоантенной. Из грязи на равнине вырастают целые деревни и города. Текут реки из жидкой грязи. Воздух наполнен смогом, исходящим от грязи. Люди цвета грязи носят одежду в тон грязи, а их национальный головной убор напоминает пирог из грязи. Багдад – столица, которая под стать этой божественно благодатной земле. Город скрыт за пеленой грязного тумана; когда температура опускается ниже 11069, местные жители жалуются на холод и достают меха. Сейчас только одним город по праву знаменит: изливающим земной гной фурункулом, который излечат через девять месяцев, оставив на теле пустыни заметный шрам.

Кристофер, которому это место нравится намного меньше, чем мне, называет его раем в сравнении с Тегераном. Конечно, если бы я верил всему, что он рассказывает о Персии, то относился бы к нашему завтрашнему отъезду как к отправке на каторгу. Я так не считаю, ибо Кристофер влюблен в Персию, но отвечает словно благовоспитанный китаец. Если вы спросите его о жене, то он ответит, что это сучье чучело ещё не подохло, имея в виду, что его прекрасная достопочтенная супруга свежа, как майская роза.