Медведь ничего не ответил. Он смотрел на поле плачущих алым цветов, в котором они теперь с Вороной стояли и в котором сидел Скоморох, вытягивая из наступающей темноты всё ту же нить. Мрак, спокойно пожиравший яркие цветы и за одно Кощея, заставлял отступать. Правда отступать было некуда. За спиной было то же самое, что впереди.

– Ворона, Ми… Ми… дведь… Ворона, – пискнула последнее слово она и вжалась в него так сильно, будто искала в нём защиты.

– Готовься, – сказал Кощей, затем потянул нитку на себя. Нитка неохотно подалась навстречу Скомороху, засочилась гнилью в районе одного из мелких навязанных на ней узелков. Медведю даже показалось, что он ощутил запах тлена. Кощей, не долго думая, потёр подушечки пальцев друг о друга и сжал узелок между ними. Рун не нарисовал, однако у каждого колдуна с детства были пальцы покрыты ворожбеной краской, что позволяло им рисовать знаки. Она была невидима, но колдовство имела. Потому Кощей и прижигал ею нитку, ничего другого им не оставалось. Ворожба слабенькая, но когда творил её сильный колдун, получалось мощно.

Узелок вспыхнул алым огоньком, затем пропал и нитка расширилась, а потом взорвалась изнутри. В следующий миг сменилось место прибывания.

– Ага, – зачем-то сказал Кощей, не отвлекаясь от ворожбы.

Медведь осмотрелся вновь. Луг с цветами исчез. На этот раз их окружило огненное кольцо, и гибкая горящая лента сужалась с каждым вращением, вытягиваясь языками пламени в их сторону в виде острых мечей. При каждом витке лента, сокращая диаметр круга, будто ускользала от вновь наступающей тьмы, но при этом пыталась уничтожить тех, кто стоял в центре. Тут Сила помочь Кощею был не в состоянии. Колдовать Могильщик не мог. В мире были люди всякие: и ведьмачеи, и колдуны – они подразделялись на бледных и мрачных. Были оборотни: лисы, волки, медведи. Упыри. У некоторых силы были совместимые, например, оборотень – колдун. Могильщик был простым перевёртышем, когда Кощей просто мрачным колдуном. Потому сейчас Силе оставалось стоять на месте и ждать, когда брат закончит с ворожбой.

– Готовься, – вновь сказал Скоморох. Новый лёгкий взрыв, и мрак сменил декорации.

Огненное кольцо исчезло, теперь это была серая, унылая пустошь. Ничего особенного, только под ногами черепа. Изглоданные или истлевшие не важно, блестели в бледном свете неясной сферы, что торчала над землёй, будто солнце. Тёмными глазницами они смотрели на них, что не радовало от слова совсем. Черепа укрывали землю полностью, в некоторых отдалённых местах высились небольшими горочками. Картина была жуткая.

Ворона, оторвавшись от Медведя, но продолжая цепляться за него тонкими пальчиками, глянула по сторонам, затем посмотрела вниз, покривилась, зашипела, подняла ногу и наступила на один из черепов. Тот даже и не думал крошиться, лежал себе на месте и всё. Ворона отпрыгнула, споткнулась о каркас человеческой головы, чуть не упала, злобно рыкнула, уставившись на кости. Потом посмотрела на Могильщика глазами-попрошайками. А что он мог сделать? Если только захоронить. Но для того, чтобы захоронить нужно место, а его как раз-таки и не было. Да и бессмысленно это делать: они в ворожбеном сне. Тут хоронить не надо, тут ждать надо, пока Кощей закончит уничтожать узлы на этой чёртовой нитке, что выведет их из логова ведьмачьего морока в реальность.

Когда за спиной раздался рык, Сила, старясь не делать резких движений, обернулся. Ворона последовала его примеру. То, что они увидели, Силе совсем не понравилось. Ворона же, надо отдать упырке должное, не верещала, не прыгала и не вжималась в него от страха. Она просто остолбенела, глядя широко открытыми, изумлёнными глазищами на то, что медленно выползало из наступающей на пустошь темноты.