Выслушав Силу, Валька тут же открыл ворота, проводил их в общий зал, усадил на стулья, побежал докладывать Михею. Михей был таким жадным, что сократил практически всех в своём «офисе», оставив лишь будочника, пару писарчуков и секретаря, который практически ничего не делал, только листики на столе перебирал, да стихи писал. Валька вернулся быстро, и уже через пару секунд Сила переступил порог огромного кабинета и уставился в бледно-серые глаза шакала, которого в своей жизни раз десять поклялся удавить собственными лапами.

– Сила Могильщик, ты ли это? Какими судьбами? – завопил Михей, старательно делая вид гостеприимного радушного хозяина, который давно не видел старого друга. Кабинет у старосты Района был богато обставлен и выглядел так, как могла выглядеть только гридница в Великом Тереме, где Великий Князь принимал гостей.

– Упырку привёл. Залетела прошлой ночью через окно в мою избу…

– Беду принесла, – сочувствующие произнёс Михей, однако сочувствие было таким наигранным, что Сила за этим разглядел радость.

– Вот привёл. На вопросы плохо отвечает, – сделав вид, будто не заметил этого, продолжил Сила. – Разбирайся с ней сам. Твои это дела.

– А чёй-та сразу мои? – недовольно проговорил Михей, меняя позу в кресле и задавливая окурок в хрустальной пепельнице. – К тебе залетела, не ко мне. Так что разгребай сам. Я чем могу помочь?

– Ты главнюк. А я государственные Великими Князьями законы писанные соблюдаю. И ссылаясь на один из таких законов я привёл её к тебе.

– Пф, да много законов у нас-то на Славной матушке Светлорусии, но не все же вы соблюдаете, и не на все мы внимание своё обращаем, – пожал плечами Михей, откидываясь на спинку большого, мягкого стула-кресла и складывая пухлые ручонки на большом животе. Вспороть бы его тебе, собака помойная! – Кто сказал, что попавших через окно упырок надо бы к нам вести? Вот скажи мне, кто это?

– Так я за тем и привёл её к тебе… чтобы ты узнал, кто это и отвёл её домой, потому как твоя это работа, Михей.

– Попрошу больше уважения, – поджал губки Михей, пытаясь придать своему виду больше солидности. Но по мнению Могильщика гнида она и в Африке останется гнидой. Медведь сдержался от презрения, что лезло на лицо, а вот Ворона покривилась, как будто ей предложили съесть лимон, а затем издала что-то вроде шипения. – Простым Михеем я был много лет назад, теперь я староста, человек, оборотень, добившийся положения в обществе. Не то, что ты, Могильщик.

Сила вновь ничего не ответил, хотя Михей явно ждал от него не простого ответа, а оскорбления. Зная о не терпеливости Медведя, Михей надеялся на скандал, после которого можно просящего оштрафовать и сложить эти денежки себе в карман.

– Ладно, убедил, – недовольно произнёс он, потому что пристальный взгляд Медведя ничего хорошего не обещал. Штраф штрафом, денежка денежкой, а вот без головы остаться не хотелось бы. Ежели оторвёт Могильщик ему голову, уже назад не прилепишь. Это когда из груди сердце вырывают, руки отрывают, глаза выкалывают… всё назад возвращается. И уже через сутки ты нормальный человек. А вот ежели голову оторвут, тогда точно становишься мёртвым, а совсем мёртвым Михей быть не хотел. И Медведь это чуял и знал. – Но точно знай: делаю это исключительно по старой дружбе и службе. На самом деле не моё это дело. И сперва надо было отвести её к городской дружине.

Сила продолжал хранить молчание, что давалось ему с большим трудом.

– Кто? Откуда? Как звать? – обратил внимание на Ворону староста, быстро протараторив свои вопросы. Упырка снова зашипела, а потом совершенно неожиданно обернулась в птицу.