Я читал, что Дейл Карнеги, великий оратор, собиравший толпы, умер так же как и наш любимый преподаватель – в одиночестве. Видимо, алкоголь и одиночество связаны крепче, чем кажется. Алкоголизм не зря называют болезнью одиночества. А это именно то, чего я стараюсь избегать.

Время походов и соревнований я вспоминаю с особым трепетом.

Но возвращение в училище было болезненным. После недели на природе, среди своих, я снова попадал в мир, который казался мне не просто чужим, а чуждым.

В классе не менялось ничего.

Всё те же похмельные лица, безразличные, но одновременно агрессивные взгляды. Всё те же порядки, будто списанные с тюремных понятий.

И всё же были уроки, которые мне нравились.

Например, однажды я впервые услышал о Достоевском и его романе «Преступление и наказание». Эта книга сыграла в моей жизни особую роль.

Именно благодаря Достоевскому я научился без мата излагать предложение, в котором больше трёх слов.

Что забавно, это было не на уроке литературы. Это был занятие по МХК.

Решением Министерства Просвещения РСФСР с 1977 года курс международной художественной культуры преподавался как

экспериментальный вариант обязательного предмета в старших классах общеобразовательной школы, а с 1988 года – уже как обязательный учебный предмет в старших классах общеобразовательной школы.

К концу первого курса я впервые по-настоящему заинтересовался железной дорогой. Точнее, локомотивами. Только тогда я начал осознавать, на кого вообще учусь.

А потом умерла хозяйка квартиры. От цирроза печени.

Её муж, бледный, с опухшим лицом, еле ворочая языком, сообщил нам, что мы должны съехать. Мы не слишком расстроились – начинались каникулы.

Я ждал лета в деревне с нетерпением. Хотелось увидеть друзей, которые, как и я, поступили учиться. Мне не терпелось послушать их истории. Поделиться своими.

Но в деревне всё свелось к привычному сценарию: вечером пьянка, по выходным дискотека.

Меня алкоголь уже не так привлекал. Гораздо интереснее было общение с девушками. Мне показалось, что кажется и им, тоже. Мне было что рассказать, а им было интересно послушать.

Но вдруг, впервые мне стало скучно.

Раньше я не мог представить себе летнего отдыха вне деревни. Теперь же мне казалось, что она становится тесной, как старая одежда.

Глава 18. Общий вагон

Вот и наступил второй курс. Общежитие снова было переполнено, но хозяин, у которого мы раньше снимали комнату, согласился снова меня взять. Даже, скорее, был рад этому.

Мои новые соседи по комнате – те самые парни, с которыми я встретился в вагоне в первый день учебы – связались с какими-то цыганами и часто проигрывали им деньги в карты.

Они уже были настолько зависимы и запуганы, что мне пришлось прятать деньги и еду не только от хозяина квартиры, но и от них.

Ещё один сосед дышал бензином, ацетоном, краской и пребывал в постоянном галлюциногенном состоянии. Однажды, он по неосторожности облил себя чем-то горючим и загорелся. Он сжёг себе всю паховую область и долго лечился в больнице.

В училище за истекшее лето мало что изменилось. Когда я учился в школе к новому учебному году одноклассники хорошели и взрослели – мальчики становились мужественнее, девочки привлекательнее.

А когда я увидел своих одногруппников у меня было ощущение, что они уже начали стареть. Перегар, запах табака, плоские матерные шутки и какая-то дурацкая привычка заправлять свитер в джинсы.

Преподаватели не отставали от своих учеников. Например, мастер по устройству локомотивов был одержим инопланетянами и НЛО. Почти каждый урок он уделял десять минут «просветлению», предсказывал будущее по газетным вырезкам и уверял, что однажды нас посетят инопланетяне. Всё это складывалось в одну и ту же картину постылой предрешённости: сигареты, алкоголь, тупая жизнь.