Та часть города, возле которой проводился турнир, заметно преобразилась. Стены многих домов были завешаны пёстрыми тканями, хозяева лавок поспешили вынести товар на улицу, разложив его на кусках холста, и старались перекричать конкурентов, нахваливая именно свою работу. По дороге постоянно попадались спешившие по своим делам слуги с незнакомыми гербами на одежде, а возле многих трактиров развевались флажки и знамёна, чтобы каждый мог сразу понять, кто из благородных шевалье здесь остановился. К большому ровному полю неподалёку от города люди собирались загодя, сразу после заутрени. Так что жители сейчас не только стояли вдоль ограды в несколько рядов, но и переполнили ветви всех окрестных деревьев, выгнав недовольно кружащих над полем птиц. Пьер проталкиваться не стеснялся, а вспыхивающее недовольство умел погасить вовремя брошенной шуткой. Так что вскоре оба друга оказались возле ограды ристалища – ряда вкопанных по грудь столбов, на которые натянули верёвки.

Место оказалось вдвойне удачным: именно здесь, посередине вытянутого турнирного поля, сойдутся разогнавшиеся со своих концов поединщики. С другой стороны поля прямо напротив друзей располагались деревянные ложи для благородных господ и судей турнира. Ложи были украшены дорогими тканями и коврами, пурпуаны мужчин и платья дам блистали дорогим шитьём и украшениями. Пьер показал рукой в сторону лож:

– Не хотел бы сидеть среди них?

– Вот ещё, – фыркнул Жиль… А в памяти вдруг почему-то всплыло лицо Николетт.

Но дать приятелю подходящий ехидный ответ не получилось. Соседи зашикали, на поле вышел герольд – пришлось замолчать. Самое начало, когда участники с обеих сторон проезжали через ристалище при полном параде, друзья пропустили. Сейчас стоявший на середине поля герольд громко возвещал о первой схватке турнира и желал всем участникам строго придерживаться правил состязаний, изложенных в трактате «Status Armarium».

Имена первых поединщиков Жилю были незнакомы, да и прошла сшибка быстро и скучно. От удара тулузца его противник сразу же вылетел из седла, и герольд назвал имя победителя. Вторая пара обещала быть интереснее, хотя названия фьефов были тоже незнакомы. В этот раз ловчее оказался бургундец, но и его противник удержался в седле, хотя удар был точен и силён. Всадники разошлись на свои концы ристалища, снова разогнались. Столкнулись рыцари как раз рядом с Жилем, и тому было хорошо видно, как северянин «преломил» своё копьё о щит соперника. От удара по морёному дереву, окованному железом, древко копья раскололось – но воин хоть и покачнулся, сумел удержаться в седле. Толпа взревела, приветствуя умелого всадника, затем умолкла – его противник тоже остался на коне, но, проскакав половину ристалища, вдруг упал. К рыцарю торопливо подбежали слуги и оруженосцы, затем герольд. Шевалье унесли, а судья объявил: поединок считается ничьёй, так как у рыцаря из лагеря Тулузы лопнула подпруга. И хотя дальше поединок из-за травмы плеча он продолжать не может, нельзя заявить, что сильнее оказался бургундский шевалье де Траме. Толпа зрителей заволновалась, то тут, то там начали вспыхивать споры: кто-то считал всё вмешательством Небес или Лукавого, другие настаивали, что подпруга не выдержала удара де Траме, и победил бургундец. Но герольд начал объявлять следующую пару и пересуды смолкли. Никто не хотел пропустить начало нового поединка.

Имя никому не известного шевалье де Бастане ничего, кроме обычных для каждого участника возгласов приветствия, из толпы не выжало, а вот его противник граф де Крона вызвал целый ураган радостных криков и воплей. Граф приезжал на турниры не первый раз, и был всем известен как сильный боец, выбивший из седла немало соперников. Кричал вместе со всеми и Жиль: пусть у его деревни были с де Крона нелады, тот всё же оставался его графом. А слава и победа сюзерена – это и слава всех графских подданных.