Де Бастане удивил всех ещё до начала поединка: тулузец выбрал своей дамой женщину с севера, повязал её барбет[2] себе на копьё… У Жиля душа ушла в пятки, когда герольд объявил даму сердца, которой будет посвящена победа: баронесса де Муффи. Соседи начали бурно обсуждать столь странный выбор. Не насмехается ли южанин над рыцарями из Бургундии, мол, вы настолько ничтожны, что даже ваши женщины предпочитают нас? Жиль слышал одно: как гулко бухает в ушах кровь. Баронесса там, на трибуне. И если она его увидит на турнире… Очнулся Жиль от того, что Пьер двинул его кулаком по спине и сказал:

– Нужен ты ей. Она, поди, давно уже тебе замену нашла.

Жиль кивнул, но руки ещё дрожали, пришлось ухватиться за верёвку ограды. Чтобы отвлечься, парень стал внимательно следить за поединком. Сегодня графу попался соперник под стать. В первой же сшибке сумел отвести вражеское копьё и задеть своим щит графа. Де Крона еле успел сместиться в седле так, чтобы удар по щиту пришёлся вскользь, но видно было, как граф заметно покачнулся. Вторая сшибка прошла в пользу графа, он сумел преломить копьё – и всё же оба противника удержались в седле. Пришлось некоторое время подождать, пока графу принесут новое копьё. Третья схватка прошла в пользу южанина, преломил копьё о чужой щит теперь он, но снова оба всадника остались сидеть на коне. Четвёртая сшибка опять не выявила победителя… Толпа заволновалась. Никто не сомневался, что и последняя дозволенная пятая схватка на копьях тоже окончится ничьёй. И значит, рыцари сойдутся на другом оружии. Повсюду среди зрителей начались споры и ставки, что именно выберут благородные шевалье – меч, булаву, топор? И как пойдёт схватка: пешими или опять в седле? Но вот все затихли, и герольд прокричал о начале последней копейной сшибки.

Соперники успели оценить умение друг друга. Поэтому скорость набирали не торопясь. Надо в последний момент бросить лошадь вперёд, неожиданно опередить врага и нанести удар. Первым успел граф де Крона. Разогнавшись, он направил копьё в центр вражеского щита, сместившись так, чтобы у противника не осталось шансов сохранить равновесие. Но и шевалье де Бастане оценить угрозу сумел. Понимая, что сам ударить не успевает, он бросил копьё болтаться лишь на ремнях, ухватился правой рукой за седло, напряг руку, державшую щит, и направил коня чуть в сторону. Рыцари столкнулись, словно два неистовых вепря-секача, треск сломавшегося копья был слышен даже среди зрителей. Мгновение – граф летит дальше, а его соперник валяется в пыли. Толпа взревела, заорала, засвистела. И вдруг затихла. К неподвижно лежавшему рыцарю подбежали помощники герольда, после чего распорядитель турнира прокричал: шевалье де Бастане мёртв. Кто-то из слуг плохо закрепил защищавшую лицо кольчужную сетку, и одна из щеп от расколовшегося копья насквозь пробила голову.

Толпа взревела, все – и сторонники графа, и болевшие за южанина – теперь в едином порыве славили де Крона. Ведь, как бы то ни было, в столь трудном поединке победил именно граф. Жиль молчал. В голову вдруг непонятно почему пришла мысль: а ведь невезучий шевалье тоже связался с баронессой де Муффи. С мрачным видом парень уходил с турнира, Жиля глодали нехорошие предчувствия. Пьер опять начал посматривать на друга с тревогой. Внезапно, когда оба дошли до городских ворот, Жиль вдруг остановился, помотал головой и громко рассмеялся:

– И чего это я? Пьер! Мне же профессор Гильом не только помог с представлением на магистра, он через неделю обещал передать мою просьбу о зачислении на юридический факультет. Чем не повод отпраздновать? Позовём Батиста, Эстанислао, остальных наших! Что мне эта де Муффи, что мне остальные. Мой дом теперь Университет, моя семья – братья ваганты! – закончил Жиль.