– Катя, что с твоим лицом? – не спросил, а простонал Сергей, порываясь приподняться. Но ему не позволили двигаться.

– Больной, лежите спокойно!

– Я не больной, я раненый! – сердито возразил Сергей.

Катя опомнилась, вспомнила, что собиралась только издали взглянуть на Серёжу, и не ответила на его вопрос. Остановилась в коридоре, провожая взглядом свою любовь, словно в пламя пожара, сама пылая и выгорая изнутри, зачумлённой прошла по коридору, в изнеможении опустилась на попавшуюся кушетку, собирая в кулак волю, чтобы навестить Серёжу и сказать, что она его очень любит и будет за ним ухаживать, если позволят.

Не прошло и получаса, как из Серёжиной палаты вышел пожилой пациент с костылем и направился к Кате, недвижимо сидящей в телевизорном будуаре, отсчитывая минуты своей судьбы. Увидев девушку с перевязанной головой, а она смотрела в его сторону, жестом руки пригласил подойти. У Кати замерло сердце: посыльный от Серёжи! И сорвалась.

– Здравствуйте, Катя! – тихо сказал пожилой человек, мягкая улыбка на его губах служила хорошей вестью. – Сергей не спит и очень хочет с тобой повидаться. Иди, в палате он да я.

Кате сделалось холодно, она сжалась. Сердце звонко стучало, и девушку бросило в жар, румянец разлился на здоровой половине лица. С ним она и вошла в узкую палату, где стояли две кровати, слева укрытый простыней лежал Сергей. Он смотрел на дверь прямо, и в глазах невесты увидел панический страх. Она бесшумно пробежала по мягкому линолеуму к его кровати и уткнулась в левый бок. Слёзы не удерживала, лишь притихла под его рукой, которой он теребил русые волосы. Он заговорил первый:

– Здравствуй, Катюша, успокойся и расскажи, что с тобой случилось?

– Здравствуй, Серёжа, – подняла она голову, глядя на него всё теми же большими глазами, только слегка поблекшими от волнений. – Наш садик разбомбили, я спасала детей из огня, обожгла лицо и левую ключицу. Я потеряла красоту.

– Катя, для меня ты ничего не потеряла. Ты героиня! Расскажи подробнее, как это случилось?

Катя рассказала, захлебываясь словами. Он держал её руку в своей, и она чувствовала, как по ходу повествования всё сильней и сильней его гнев сжимает ей ладонь.

– В уцелевших больницах нет медикаментов, в городе жажда, кончаются продукты. Когда же у них кончатся снаряды? – Она пристально всмотрелась в его глаза. В них пылала ненависть, губы вмиг пересохли.

– После твоего рассказа мне не понять, почему раненых пленных укропов лечат в Ростове.

– Серёжа, выпей воды. – Она налила в стакан воды из графина, что стоял на столике, поднесла к его губам. Он жадно отхлебнул.

– Милый, тебе вредно волноваться. В твоих глазах пылает лютая ненависть. Она справедливая, но страшная. Надо без мести продолжать борьбу за свою землю.

– Ты считаешь, что это возможно?

– Да. Надо быть сильнее фашистов.

– Ты так говоришь потому, что я не отвернулся от тебя, а если бы наоборот?

– Я была бы вдвойне несчастна и взялась бы за оружие. Ты знаешь, как я хорошо стреляю.

Он ненадолго задумался, глядя в одну точку.

– Пожалуй, ты права, но ведь обидно получать пулю от своего обманутого соотечественника. Ладно, войну в сторону. Я хотел бы уехать домой вместе с тобой и прямо в загс.

Катя вновь зарделась и уткнулась ему в бок, а Сергей почувствовал влагу горячих слёз. Слёз судьбы. Зная о том, что и гибкость ума, и душевная доброта, какая рождалась в душе Кати, и горячая к нему любовь заменят потерянную красоту. В них всё взаимно, главное – взаимная любовь, а с нею дети. Фундамент семьи. Семья – это корни государства.

Дед Владимир, названный в честь вождя мирового пролетариата родителями, с выцветшим изрезанным морщинами лицом, но пышной, на удивление, шевелюрой, с протезом верхней челюсти, маялся с портретом отца, завернутого в наволочку.