Так он медленно размышлял, глядя в белый потолок, ожидая, когда к нему подойдёт медсестра. И она подошла, увидев его в сознании. Проверила пульс, вынула изо рта шланг с пластмассовым наконечником. Он попытался глубоко вздохнуть, но не давала боль и тугая перевязка груди.

– Дыши спокойно, без напряжения. Тебе оперировали легкое. Сейчас полечим антибиотиками, потом покормим бульоном. – И она поставила капельницу с несколькими флаконами.

– Спасибо, сестрёнка. Здесь где-то моя невеста, Катя Сычёва, может быть, вы её тоже лечили?

– Нет, такой не знаю. Завтра отвезём тебя в палату, там разузнаешь. Сейчас не волнуйся и набирайся сил.

Каждый человек любит копаться в себе. Психологи даже советуют находить свои лучшие качества и хвалить втихомолку себя за эти качества, с тем, чтобы продвинуть их на передний план жизни, развить и добиться успеха. Он знал свои блестящие качества инженера-механика, быстро завоевал среди автомобилистов популярность, и его мастерская не знала простоя. Он обладал броской мужской красотой, но не был влюбчив. Катя, если не считать легкие студенческие увлечения, была его первой настоящей любовью. В том, что его непременно поставят на ноги, не сомневался. Но в каком состоянии будет его здоровье? Не пострадает ли прежняя полноценность ломового мужика? Теперь его здоровье принадлежит не только ему, но и Кате, так же как и Катино ему, а потом их будущим детям. Страдая от неизвестности, какова же на сегодня действительность с его и Катиным здоровьем, Сергей желал быстрее оказаться в палате.

Он устал бросать косые взгляды на медленные капельницы, даже ругал их за неспешную работу, убеждал себя в том, что его молодость быстро возьмёт верх над ранами, он отыщет Катю и будет по-прежнему любоваться стройной фигурой в платье в голубую полоску. Минутами даже забывался с мечтой в легкой дрёме и радовался такому состоянию, ибо она незаметно приближала к свиданию с Катей. Принесли бульон, головку кровати приподняли и накормили, как младенца. Вскоре он провалился в глубокий целебный сон.

Катя с нетерпением топталась у входа в реанимационное отделение, ожидая, когда Серёжу повезут в палату. Решила издали посмотреть на него и тогда решит: уйти ли из его жизни навсегда, или все же остаться. Завтра обещали снять с лица бинты, она сможет взглянуть на себя в зеркало. Ждала этой минуты и боялась нового лица. Не окончательного, лечащий хирург обещал продолжить борьбу за красоту. Какая уж тут красота, если кожа выгорела и скула обнажилась. Ничего хорошего не ждала. Но все же надеялась, что уродство не будет страшным. Сможет ли она жить с двойным лицом, сможет ли его показать Серёже? Уж нет сил выносить пытку неизвестности. Резиновые минуты ожидания тянулись бесконечно. Ждать свою судьбу не всегда подъёмное дело, тем более утяжеленную гирями военных ран. Но она ждала, как матери терпеливо ждали своих сыновей в военное лихолетье, как ждут и теперь весточки из окопов обозначившегося фронта.

Сергея Олейника из реанимации выкатили после двенадцати дня. Под белыми простынями его лицо, если бы не щетина на подбородке, не отличалось бы белизной. Мёртвенная бледность испугала, потому Катя не смогла заглушить в себе жалость и поступить, как задумала: только взглянуть издали, а уставилась на осунувшееся лицо с острым носом, подбежала и, зная, что он живой, мертвых в палату не возят, вскрикнула:

– Серёжа, милый, как ты себя чувствуешь?

Медсёстры, катившие оперированного, недовольно и властным взмахом руки остановили Катю, едва не бросившуюся на каталку.

– Больная, не мешайте. Приходите в палату позже.