– Chi mangia solo s’affoga, – добавила мама, не дав ему и рта раскрыть.

– Кто ест в одиночку, тот… подавится? – осторожно предположил папа, привыкший к неиссякаемому запасу маминых итальянских поговорок.

– Молодец, – облегченно вздохнула я, – с первого раза в точку.

Мама наморщила нос и придирчиво оглядела меня с головы до ног, выискивая свидетельства того, что я морю себя голодом.

– Тебе не помешала бы хорошая тарелка ньокки с помидорами черри и рикоттой.

Папа тоже задержал на мне пристальный взгляд. И вдруг улыбнулся:

– По-моему, наша девочка прекрасна такая, какая есть.

Это было последней каплей. От добрых слов отца эмоции хлынули через край, как монеты в игровом автомате.

Его улыбка мгновенно потухла.

– Леони, милая, что такое? Что случилось?

В ответ я лишь горько разрыдалась.

Следующие несколько недель промчались незаметно, пока я один за другим прочесывала медийные сайты.

Я сразу разослала свое резюме в несколько онлайн-журналов и подала заявление в пару крупных региональных газет, надеясь то ли на случайную вакансию, то ли на неотразимость своей кандидатуры, которая впечатлит их настолько, что мне тут же предложат работу. Ха-ха!

Время от времени я пыталась не замечать (а то и подавлять) непрошеную панику. За собственный домик приходилось выплачивать ипотеку. Я обманывала себя, отказываясь рассматривать даже краткосрочную работу на ином поприще, но чувствовала, что начинаю сдаваться. Приближался момент, когда другого выбора могло просто не остаться.

Я отогнала от себя мрачные мысли и переключила внимание на тарелку с лазаньей и пармезаном. Отломила кусочек чесночного хлеба, задумчиво покрутила его в руке. Рядом хрустела своим кормом Харли.

Потом я убрала со стола и пошла к входной двери, зовя собаку и размахивая блестящей розовой шлейкой. Меня как будто вздернули вверх ногами и хорошенько встряхнули.

– Идем гулять, пока я окончательно не свихнулась.

Харли радостно завиляла хвостом. Я заперла снаружи дверь, застегнула шлейку и окинула взглядом свой нехитрый палисадник с керамическими горшками и цветочной изгородью. От моего домика рукой было подать и до родителей, и до офиса. Я купила его по относительно выгодной цене, когда начала работать в газете. До меня там жил старичок, который уже не мог толком ухаживать за домом. После его кончины родственникам, живущим на юге Англии, так хотелось поскорее отделаться от обузы, что они согласились на мое скромное предложение.

Пришлось немало потрудиться, чтобы довести новое приобретение до стандартов двадцать первого века. К счастью, отцу, частично вышедшему на пенсию декоратору интерьера, вместе с парой друзей удалось превратить это старье с крикливыми узорчатыми коврами и венецианскими жалюзи на окнах в уютный современный коттедж.

Наверное, как и все, кто родился у моря, я питала особую любовь ко всему морскому. Обожала голубой цвет, всякие ракушки и камушки. Стены прихожей украшали фотографии с видами одинокого маяка, а в гостиной и спальне преобладали мотивы из сверкающей гальки и морских звезд. Даже в ванной на полке стоял миниатюрный маячок, который я когда-то, не удержавшись, купила в одном из местных сувенирных ларьков. После того как мы выкрасили все стены в сине-голубые, желтые и песочные тона, мой домик окончательно преобразился в «Ракушку».

По небу упрямо плыли мрачные тучи, но мне было просто необходимо куда-то себя деть.

– Давай-ка отъедем на машине чуть подальше? – предложила я.

Харли послушно просеменила за мной и запрыгнула на сиденье. Так и не решив, куда отправиться, мы выехали из Силвер-Несса.