Учеба шла своим чередом, день за днем. Началась моя любимая стабильность, когда я знал, что будет завтра, послезавтра, через неделю и даже через месяц. За первые три года учебы со мной произошло несколько особенно запомнившихся мне историй. Первая – это несправедливость и навешенное на меня клише.

Обычно я приходил в школу рано, задолго до начала занятий, но в тот день почему-то задержался и едва не опоздал к началу первого урока. Зайдя в класс, обнаружил, что все дети молча сидят на своих местах, сложив перед собой руки, а наш классный руководитель, Надежда Марковна, ходит около стола. Я помню ее достаточно хорошо: классический учитель советского образца, ей было около шестидесяти лет, может, чуть больше. Ее редкие черные, местами седые, волосы всегда были собраны в идеальный пучок на затылке, полное отсутствие макияжа, она носила строгое, слегка мешковатое серое платье в пол и черные, начищенные до сияющего блеска туфли без каблука. Женщина строгая, не делающая никому поблажек, но справедливая. Когда нужно было ругать, она ругала, когда нужно было хвалить, она хвалила. Надежда Марковна умудрялась уделять время в течение дня абсолютно каждому и говорила с нами не только об учебе, но и о жизни. До того самого дня я считал ее справедливой.

Как только я вошел в класс, она стремительно подошла ко мне и спросила:

– Как ты мог? – в ее голосе звучала строгость и удивление одновременно.

– Что случилось? – спросил я, искренне недоумевая.

– Обворовать своего одноклассника! Разве этому я тебя учила? Разве этому тебя учили в детском доме? – спросила она и вопросительно посмотрела мне прямо в глаза.

– Я ничего не крал! – возмущенно ответил я.

– Чащин, встань, – сказала Надежда Марковна моему однокласснику Мишке.

– Да, – сказал он, приподнявшись со стула.

– Ты сказал родителям, что он взял без спроса у тебя машинку, это так?

– Да, – ответил Миша, глядя на меня.

– Ты брал машинку у Миши? – спросила у меня учительница, но я отрицательно качнул головой.

– Дети, я хочу, чтобы вы знали, что нет поступка хуже, чем воровство, и наказание за него – общественное порицание. Чащин, расскажи нам подробно, что случилось.

– У меня был день рождения, отец с мамой подарили мне машинку на пульте радиоуправления. Я принес ее в школу, чтобы мы могли поиграть на переменах. А потом я отвлекся, а он украл ее, – сказал Миша.

– Ты видел это своими глазами? – спросила Надежда Марковна.

– Нет, я видел, как он смотрел на нее.

– Миша, быстро рассказывай мне правду, – в голосе учителя чувствовалась строгость.

Потом оказалось, что он все придумал. Из-за того, что они врезались машинкой в стены, ее забрал завхоз, а Миша, помня предостережение родителей о том, что якобы мы, воспитанники детских домов – будущее ворье, придумал эту историю. Надежда Марковна отчитала его перед всеми, несмотря на то, что он расплакался и извинился передо мной публично. Сама учительница также принесла мне свои извинения за то, с чего начала свой разговор.

А вторая история случилась классе в пятом, я хорошо ее помню, потому что это был последний день перед летними каникулами. Я шел пешком, было тепло. Как только заканчивались сады за школой, дорога становилась совсем узкой и была посыпана мелким щебнем – чтобы до нашего детского дома можно было доехать на машине. Я нашел одну тропинку, через которую можно было срезать путь, сократив его практически вдвое, и ходил по ней уже не один раз.

Я шел, махал небольшой палкой и представлял, чем буду заниматься летом, как буду рисовать, играть в мяч. Мое внимание было настолько рассеянным в тот момент, что я даже не заметил, как какое-то небольшое животное, резко выпрыгнув из кустов, попыталось ухватить меня за ногу. Машинально подпрыгнув, я с криками побежал назад и наткнулся на каких-то бабушку и дедушку, собиравших грибы. Очевидно, они были из садов и таким образом проводили время. Увидев меня, перепуганного, они тут же рванули на помощь. Я рассказал им о случившемся, и они вызвались проводить меня. Мы пошли обратно. Первым шел дедушка, а мы немного позади. Когда мы уже подошли к тому месту, где на меня напали, он резко ткнул вперед палкой, которой шевелил траву в поисках грибов, и, повернувшись ко мне, сказал: