Мы гуляли на улице, я, как обычно, сидел один, чуть поодаль от остальных и что-то строил из камней и песка, когда приехал наш спонсор. У него было какое-то объявление для всех воспитанников, и нас попросили собраться у входа. Нянечки раздали нам яркие брошюры, на которых были изображены шатер и зебры, а спонсор сообщил, что к нам приехал цирк, и все мы завтра днем идем на представление. Радости в глазах неизбалованных детей не было предела. Кто-то прыгал и вопил от радости, кто-то смеялся, толкая соседа в плечо. Я крепко сжимал в руке выданный листок и с очень довольным видом ожидал завтрашнего дня.

Назавтра я с трудом дождался обеда, после которого мы должны были ехать. К тому моменту на территорию детского дома заехал большой красный автобус с желтой табличкой «Дети» под лобовым стеклом и стал ждать нас с распахнутыми дверями. Мы ринулись внутрь, каждый стремился занять место у окна. Мне повезло, я сел в самый первый ряд и мог видеть через лобовое стекло, что происходит впереди. Пока мы ехали, Дьяволовна ходила по салону и пыталась вдолбить каждому, что как только двери откроются, мы должны быть послушными, иначе цирк закончится, не успев начаться. Нас пытались запугать тем, что если нарушит один, то домой уедут все, и это сработало. Никто не хотел получить «темную» за свой проступок. Мы ехали около получаса, ехали по объездной, не заезжая в город. Помню, как мы остановились в чистом поле, оно было заставлено автобусами и автомобилями, из которых толпа медленно подтягивалась к большому разноцветному шатру.

Когда мы вышли из автобуса, нас расставили парами и велели идти спокойно и не торопясь. Чем ближе мы подходили, тем больше мне казался шатер, поистине огромный красавец с разноцветными, гигантского размера заплатками. Мы остановились у входа. Дьяволовна решила пропустить внутрь всех остальных зрителей, а если кто-то из нас пытался выразить недовольство, то тут же получал в ответ злобный взгляд, которого оказывалось вполне достаточно для моментального успокоения. Я не раз замечал, как наши нянечки лицемерно вели себя. Это были настоящие ангелы на людях – добрые, заботливые, трепетные – и совершенно другие в стенах детского дома. Настоящие церберы, готовые разорвать любого за любое нарушение правил. Все, что они могли за пределами, – это испепелить взглядом и наказать по возвращении, но и этого вполне хватало, чтобы привести любого из нас в чувство.

Пока мы ждали у входа, толпа зашла, и начали проходить мы. Билеты на входе в шатер проверяли два смешных клоуна в огромных башмаках. Один худой и высокий, второй маленький и толстый. Пузырь и соломинка, одним словом. Дьяволовна дала пузырю стопку билетов, он пересчитал их, а соломинка пробежался по нашей колонне, считая нас по головам, при этом каждый раз, когда он к кому-то прикасался, то нажимал на клаксон в своей руки и называл номер смешным голосом, отчего нам становилось смешно.

Мы зашли внутрь, перед нами оказался круглый манеж с мягкими бортиками, на которых лежала красная бархатная ткань, а вокруг манежа возвышались многоуровневые сидения, уходившие высоко под потолок. С того дня цирк у меня ассоциировался с каким-то непонятным, весьма специфичным запахом. Это была какая-то смесь ароматов сладкой ваты, кукурузы и животных.

Наши ряды были в самом низу, с первого по третий. Они были заботливо обтянуты красной лентой по периметру, а на каждом стуле нас ждал приветственный набор из попкорна и светящегося браслета на руку. Мы расселись по своим местам, свет погас, замелькали яркие разноцветные прожектора, заиграла живая музыка, а в середину манежа вышел высокий усатый мужчина в костюме, это был директор цирка. Он поприветствовал всех пришедших и, бросив несколько шуток для поднятия настроения, удалился.