Сюжеты снов меняются, но в конце всегда приходит Творец Страха. В ночных кошмарах я играю на улице, папа раскачивает меня на качелях. Или я еду с мамой на машине, и мы слушаем нашу любимую песню из бродвейского мюзикла. Мы вместе поём и хохочем. До поры до времени.

А затем за мной приходит Творец Страха. Он всегда находит меня. Он появляется как внезапный шторм, как стая саранчи. Сначала я не вижу его, но знаю, что он здесь, воплощение ужаса, притаившееся во мраке. Затем я действительно вижу его, совсем близко: у него землистая кожа и красные глаза, которые светятся как угли. А его улыбка такая широкая, он так оглушительно хохочет, когда тянет руку к горлу мамы или папы, вытягивая через рот их души, всю их сущность. После этого он ускользает прочь, унося души с собой, и его смех разносится гулким эхом.

А потом сон становится ещё страшнее.

Потому что когда мама или папа смотрят на меня, это больше не они. Вернее, это всего лишь их оболочка, смотрящая на меня пустыми, бесцветными глазами.

Мне хочется закричать. Я пытаюсь позвать на помощь. Но куда бы я ни шла, к кому бы ни подбежала, все они оборачиваются и смотрят на меня всё теми же пустыми глазами.

И тогда я просыпаюсь и слышу, как его смех все ещё звучит у меня в ушах. Вот тогда-то я и бежала в комнату бабушки, и она читала мне стихи, укутывая меня одеялом в промежутках между словами.

Только сегодня я увидела пустые, обездушенные глаза наяву. На этот раз пустота проникла из моих кошмаров в реальный мир.

Как будто Творец Страха годами ждал этого с той самой ночи Хеллоуина. Ждал, становясь всё больше, больше, больше, как будто с каждым днём, пока я расту, он растёт вместе со мной. Растёт до тех пор, пока не станет настолько сильным, чтобы выбраться за пределы снов и войти в реальную жизнь.

Я не знаю, как очнуться от этого кошмара.

– Пенни, я задал тебе вопрос.

Мистер Райтман стоит перед классом, скрестив руки на груди. У него густые седые волосы, квадратные очки с выпуклыми стёклами и нахмуренные, кустистые, сросшиеся брови. Он пристально смотрит на меня.

Я не знаю, что ответить. Я понятия не имею, как умножить три числа на три. Столько цифр – это перебор.

– Я не знаю.

Я шепчу эти слова, опустив голову и разглядывая следы от карандаша на парте. Я не хотела её портить. Я знаю, что это всего лишь вредная привычка. Привычка, появляющаяся, когда я чувствую, как ледяная вода хлещет меня по спине, замораживает всё внутри, а затем распространяется по всему телу, до самых ушей и кончиков пальцев. Когда жизнь, школа и все вокруг становятся невыносимыми и у меня внутри всё кувыркается, как на американских горках. Когда я чувствую, что Творец Страха смеётся надо мной.

Почти вся парта изрисована карандашными метками.

Я опускаю взгляд, поэтому не вижу, усмехается ли мистер Райтман или недовольно закатывает глаза, прежде чем спросить кого-нибудь другого. Но я могу себе представить.

Со мной в классе учится много ребят. С переходом из начальной школы в среднюю среди нас остались знакомые лица, но появились и новые. Близнецы, с которыми я год назад сидела за соседней партой, обедала, ходила на переменки, летом переехали в Сан-Антонио. Я вижу мальчика, который в четвёртом классе выпустил свою ручную крысу во время игры в крокодила. Вот Грейси и Ын Так, которые уже не первый год заплетают друг другу косички. Но ещё в классе прибавилось учеников из других школ. Пока я не очень хорошо запомнила их, потому что мне до сих пор страшно смотреть им в глаза. Мне потребовалось немало времени, чтобы начать спокойно болтать с близнецами.