– Да идите вы… вместе с великим доктором, – пробормотал Ангие, наощупь пробираясь к столу. – Есть хочу!

Неожиданно Доржи встал, взял Ангие за локоть и осторожно усадил на свободное место за столом. Потом тщательно вытер руки полотенцем и снял с картографа повязку. Посмотрел, потрогал воспалённые подглазья и опять полез за пазуху. Теперь он достал другой мешочек, поменьше, откуда извлек глиняный сосудик, закрытый деревянной пробкой. Поболтал, вынул пробку, вытряс на палец густой маслянистой жидкости и помазал ею картографу веки и вокруг глаз. Вернул повязку на место и сказал Вингуну, озабоченно нахмурившись:

– Ганги лха, Винь-гунь, ганги.

– Это кто? – испуганно отшатнулся картограф.

– Местный доктор, – сказал Вингун. – Он помазал тебе глаза какой-то гадостью. Если не вылезут, то прозреешь.

– Вы очень добры, рамаджава, – вздохнул Ангие. – Я не встречал добрее человека во всех обитаемых мирах… А если и вправду – вылезут глаза?

– Доктор Прадха вставит новые. В крайнем случае, проси начальство, чтобы предоставили поводыря.

– Лучше – поводырку! – заухал здоровяк Милу, водитель винтолёта и механик.

Из-за пазухи, казавшейся теперь бездонной, Доржи достал странный предмет – две маленькие дощечки, скреплённые ремешками. Он наложил дощечки на свои глаза, завязал ремешки на затылке и поднял голову вверх. Потом протянул дощечки Вингуну. Недролог внимательно рассмотрел их и обнаружил в центре каждой небольшое отверстие.

– Что бы это значило? – пробормотал Вингун и передал дощечки Милу.

Тот посмотрел сквозь дощечки и сказал:

– Я, кажется, догадываюсь… Это солнечные очки. Так сказать, местные светофильтры. Говорил же я тебе, Ангие, не убирай фильтры с наголовника! А ты тогда меня не послушал.

– Так, – остановил проходчика Вингун. – Вот об этом доложи с самого начала.

– Нечего докладывать, – пожал плечами Милу. – Мы ведь на второй день летали над восьмым квадратом, потом лазили по горам, выбирали место для шахты. И этот… вирусоноситель… Выключил фильтры на наголовнике! Сказал, что ему нужно всё видеть в естественном освещении. А я ещё помню – на хребте снег лежал, и солнце вовсю светило. Больно было смотреть. Не удивлюсь, если и ожоги – от такого солнца.

– Ну, виноват, – сказал Ангие. – Наверное, действительно, на меня так подействовало солнце. Дайте поесть, наконец!

Доржи понравился сладкий рё – он выпил две босивары.

Утром над базой висело чистое глубокое небо. Солнце только выползало из-за Двуглавой горы, но снег уже сверкал миллионами игл. Вингун завтракал в одиночестве – проспал.

– Где наш гость? – спросил он у Йагу.

– Кормит животное. Оно называется хаки. Или гаки.

Дежурный включил наружную камеру и вывел изображение на информационное Синее Зеркало. Доржи в распахнутой шубе и сдвинутой на затылок шапке стоял у своего животного с большим кожаным мешком, из которого торчала сухая трава. Хаки (или гаки) время от времени совал морду в мешок и выдергивал губами траву. Потом задирал рогатую голову и смешно жевал – совсем как обоси, которых Вингун насмотрелся в детстве в деревне у деда. Значит, и здесь, в холодных горах, есть места, где растет трава на сено. Скорей всего, внизу, в долине. Теперь Вингун разглядел животное как следует – приземистое тело покрывало настоящее одеяло из длинной густой шерсти. Вот почему хаки не боялся снега и холода.

Почти все члены экспедиции окружили животное и наблюдали, как хаки ест. Был тут и Ангие в светофильтрах. Он разглядывал пучок травы и нюхал. Вингун понял, что слепота у картографа прошла. Дети, подумал недролог.

Покончив с завтраком, Вингун тоже вышел наружу. Доржи уже завязал мешок и устраивал его на спине хаки. Глаза тирца укрывали от резкого света деревянные очки. Завидев Вингуна, Доржи поклонился, взял руку недролога и потряс, что-то оживлённо говоря.