Елена подошла к комоду и открыла верхний ящик. Внутри лежали крошечные распашонки, ползунки, чепчики. Все новое, но словно уже использованное – со следами стирки и носки. Она взяла одну распашонку и поднесла к лицу. Пахло детским порошком и чем-то еще – тем особенным запахом, который бывает только у младенцев.

На комоде стояла фотография в детской рамочке. Елена взяла её дрожащими руками. На снимке была она сама, но лет на пять моложе, с округлившимся животом и счастливой улыбкой. Рядом стоял Алексей, обнимая её за плечи и нежно гладя живот. Они оба смотрели в камеру с таким выражением лица, словно весь мир принадлежал только им.

Но такой фотографии не могло существовать. Елена никогда не была беременной.

Она поставила фотографию обратно и огляделась. На стене висели детские рисунки – каракули цветными карандашами, какие рисуют трехлетние дети. Подпись внизу: «Мама и папа. Нарисовала Ксюша.»

Ксюша. Это имя отозвалось в её сердце болью и одновременно нежностью. Она всегда мечтала, что если у неё будет дочка, то назовет её именно так.

Елена подошла к креслу-качалке и села. Кресло заскрипело, начав медленно покачиваться. И вдруг в её голове всплыло воспоминание.

Нет, не воспоминание. Видение.

Она сидела в этом же кресле, держа на руках крошечный сверток в розовом одеяльце. Младенец мирно сопел, уткнувшись носиком ей в грудь. За окном падал снег, в комнате горел ночник, и Елена тихо напевала колыбельную – ту самую, которую пела ей в детстве мать.

«Спи, моя хорошая, спи, моя пригожая…» – шептала она, глядя на крошечное личико дочери. Ксюша была похожа на неё – те же темные волосы, тот же упрямый подбородок. Но глаза – глаза были от Алексея, карие и добрые.

Видение было настолько ярким, что Елена физически почувствовала тепло младенца на руках, его сладкий запах, мягкость кожи. Она даже услышала его дыхание – тихое, ровное, доверчивое.

А потом видение исчезло, и она снова сидела в пустом кресле, держа на руках только воздух.

Елена вскочила, тяжело дыша. Что это было? Галлюцинация? Или что-то другое?

Она быстро вышла из детской, закрыв за собой дверь. Сердце бешено колотилось, а в глазах стояли слезы. Воспоминание – или что бы это ни было – было настолько реальным, что утрата казалась физической болью.

Елена прислонилась к стене и попыталась успокоиться. В доме снова стало тихо – детские голоса и мелодии смолкли. Только тиканье часов где-то в глубине дома, да шум ветра за окнами.

Она подняла голову и увидела, что в прихожей появилась еще одна дверь. Справа от входа, там, где днем была просто стена. Дверь из светлого дерева с медной табличкой. Елена подошла ближе и прочитала: «Мастерская».

Новая дверь, новая комната, новая тайна. Дом действительно рос, как говорил нотариус. Он показывал ей что-то, рассказывал историю. Но какую?

Елена попробовала ручку новой двери. Заперто. Но она знала – дверь откроется, когда придет время. Когда она будет готова увидеть то, что скрывается за ней.

Пока же она решила исследовать второй этаж. Поднявшись по лестнице, она обнаружила, что коридор стал длиннее. К знакомым комнатам добавились новые двери – две слева, одна справа. Все закрыты, но не заперты.

Елена открыла первую дверь слева.

За ней оказался кабинет врача. Белые стены, медицинское оборудование, письменный стол с историями болезней. На стене висел диплом: «Елена Викторовна Крылова, врач-терапевт». Дата выпуска – 2010 год.

Она помнила этот год. Тогда она училась на последнем курсе экономического института и подрабатывала в строительной фирме. О медицинском образовании не было и речи – она даже не думала об этом после того провала при поступлении много лет назад.