Финансы не проблема. Живет в общаге для молодых ученых, расходы близки к нулю: кухня практически общая, а что еще надо?
Все ж таки должен быть какой-то доход?
Окей, окей (словечко было незнакомое, Виктор его часто употреблял, и стало понятно, что оно означает «хорошо», «нормально») – он откроет тайну, чтоб не думали, будто он ограбил Федеральный банк (он так и сказал – «Федеральный»): несколько месяцев назад его научно-популярный очерк по вопросам ядерной физики опубликовали в журнале «Наука и жизнь» и заплатили такую кругленькую сумму, что можно целый год жить безбедно. Благодаря этому удалось немного приодеться: на Викторе и правда были удивительные штаны – джинсы. Он перехватил ироничный взгляд деда и взглядом же и ответил – извините, что пальто не попало в список необходимых тряпок. Еще сходили с ребятами в турпоход в горы, поднялись на Эльбрус… Так ты занимаешься альпинизмом? Постольку-поскольку, по-дилетантски, но участвовал в командных соревнованиях как-то, по классу высотных восхождений…
– Этого нам еще не хватало! – воскликнул дед.
– Согласитесь, так лучше, чем от водки и от простуд, – заметил Виктор с улыбкой, и дед посмотрел на него странно. – Это цитата, – пояснил он, но дед не спросил, откуда.
А чем он еще увлекается? Книги, конечно, в основном научная фантастика, главным образом переводная, и, разумеется, театр – за прошлый сезон они с Эммой пересмотрели всю Таганку и всю Сатиру…
– Папа, сколько можно? – возмущенно сказала Эмма в защиту Виктора, терпеливо отвечавшего на вопросы деда. – Ты допрос устроил – КГБ отдыхает!
– Ноня, в самом деле, – вступилась бабуля, – прекрати.
– Ничего-ничего, – неожиданно заступился за деда Виктор, – я не возражаю, у меня, как говорится, секретов нет. И потом, я очень хочу стать счастливым обладателем руки вашей дочери.
– Понятное дело, – вздохнул дед, поднимаясь с дивана, – сердцем ты уже завладел…
После обеда сходили на горки, захватив с собой Киру, и Виктор показал восхищенным девочкам класс катания: он выезжал из пасти дракона или ступы Бабы-Яги на ногах, чуть наклонившись вперед и балансируя всем своим ловким телом, а потом привлек окружающую детвору к езде цугом, при которой нужно было положить руки на пояс или плечи друг друга.
Узнав, что Кира учится в английской школе, он стал называть ее «янг леди», и Кира призналась, что еще не проходила в школе таких слов. Виктор охотно пояснил их значение.
– А что еще вы знаете в английском? – спросила восхищенная Кира.
– Во-первых, не в английском, а по-английски – на родном языке надо говорить безукоризненно. А во-вторых, я знаю по-английски… да все! Хочешь поупражняться? – предложил Виктор.
И он начал произносить короткие фразы на непонятном языке, и хотя Кира тоже мало что понимала, Саша ужасно ревновала, потому что все-таки иногда подруга могла ответить односложно, она же совсем осталась в стороне.
В конце концов, Виктор сказал:
– You are so cold, young lady! Why don’t you take my mittens, – и отдал Кире свои большие толстые варежки, поскольку ее голые руки, как обычно, торчали из рукавов коротковатой шубейки. На голове, впрочем, красовалась одна из ее неповторимых узорчатых шапочек. Кира последнее время все чаще бродила по двору после школы одна, со скучающим и безразличным видом, даже в самую неподходящую погоду, и буркала в ответ на расспросы, что дома делать нечего, и руки ее были вечно покрыты красными цыпками.
Саша мысленно пристыдила себя за недостойное чувство ревности по отношению к подруге.
По-декабрьски рано стемнело, зажглись на площади фонари. Заснеженный фонтан белел и искрился посреди площади на небольшом возвышении, и от него разбегались во все стороны узенькие накатанные ледяные дорожки, проложенные среди утоптанного снега. Становилось все чернее и холоднее, и детей вокруг стало меньше, зато прибыло молодежи, и много было выпивших, которые выделялись неестественно громкими голосами и шаткими походками. Все чаще крепкий неприятный запах ощущался в морозном воздухе, в котором до сих пор преобладал терпкий аромат растущих на площади могучих елей. Кто-то скатился по ледяной дорожке от фонтана, рухнул и остался лежать, не замечаемый прохожими.