– Почему так хорошо набита тропа, и кто по ней ходит? – спросил я.

– Да, приезжают сюда старатели золото мыть, уходят толпой, а возвращаются по одному.

– Что так? Теряются? – спросил я.

– Да, по-разному бывает, – уклончиво ответил Васька.

– Да и лось хорошо ходит по этой тропе, вот медведь его и скрадывает на ней.

– Человеком тоже не брезгует, особенно старателями, – сказал Колька, – вот поэтому они и возвращаются по одному из гольцов.

Собаки иногда отвлекались на белку, но мы её не стреляли, так как она была ещё не выходная, да и торопились очень и собаки перестали искать её. Правда, иногда, они надолго отставали от нас, видимо, держали лося. Жёлтые листья, опавшие с лиственных деревьев, лежали на тропе пяти сантиметровым слоем и при ходьбе сильно шуршали под ногами, заглушая собачий лай.

«Да, осень в этом году выдалась на славу», – подумал я. Бабье лето подходило уже к концу, а погода в это время стояла на удивление хорошая и не только в Благовещенске, но и в Якутии. Иногда днём было даже жарко, а такое в Якутии бывает очень редко. Обычно в это время года либо идут обложные дожди, либо уже подсыпает снежок. Мне и раньше приходилось бывать в Якутии в это время года и не один раз, но в основном я бывал ближе к югу Якутии в Олёкминском районе, на реке Чаре и Олёкме.

Собаки снова залаяли в два голоса, но уже где-то снова в стороне от тропы.

– Ничего, пойдем по болоту, там белки поменьше, да и по кочкарнику сильно-то за ней не напрыгаешься, – сказал Васька.

– Будем останавливаться на ночь по моим прежним стоянкам, там хоть колья для палатки есть, но расстояние между стоянками большое, поэтому к стоянкам будем приходить уже по темноте.

– А ты что не мог их поближе друг к другу сделать, – ворчал Колька.

– Я тогда молодой был, быстро ходил по тайге, поэтому и успевал засветло приходить на стоянку, – сказал, улыбаясь, Васька.

Колька замыкал наш караван, он часто ругался, запинаясь о кочки.

«Хорошо, что хоть вчера водки не выпили», – подумал я, – «а то сейчас все бы чертыхались».

Уже начало темнятся, когда мы вышли на Васькину ночевку.

– Все мужики, ставим палатку и готовим ужин, – отдавал Васька распоряжения.

Мы беспрекословно подчинялись его командам.

– Колька, давай за дровами и олени тоже за тобой.

Место было удобное, рядом бежал ручей. Я занялся костром, а Васька быстро поставил палатку и принялся готовить ужин. С непривычки, усталость давала о себе знать. Поэтому поужинав, мы улеглись спать. Ночью собаки в два голоса подняли лай.

– Вот сволочь, не даст поспать, – проворчал спросонья Васька.

– На кого они так зло лают? – спросил я, ещё не сообразив спросонья, что так они лают только на медведя.

– Да медведь, кто же еще-то?! Прошлый раз так же всю ночь ходил рядом, сволочь.

– Прошлый раз? Это сколько лет назад? – спросил я.

– Да уж года три, однако, будет, – сказал Васька.

За ночь собаки три раза поднимали лай. На третий раз Колька не выдержал и, выйдя из палатки, несколько раз выстрелил из карабина в воздух.

– Вот так и будем каждую ночь стрелять, – ворчал Колька, залезая обратно в спальник.

– Вот сволочь! – ругался Колька, – он теперь будет идти за нами до самой долины.

– А ты говорил, отдохнём, вот и отдохнёшь пожалуй тут, особенно завтра днём на болоте, – ворчал Колька.

Мы с Васькой молча улыбались.

Утром, не выспавшиеся, мы пошли по тропе дальше. Тропа проходила через поймы небольших речек, по кочкарнику, идти по ней было очень тяжело. Собаки тоже устали, они плелись сзади нас, наступая нам на пятки не обращая внимания даже на белок, которые частенько прыгали через тропу, с кедра на кедр перед самым их носом, дразня собак, но собакам было не до них, они тоже сильно уставали, бредя по воде следом за нами. Пройдя полдня по кочкарнику, мы вышли на край соснового бора.