По дороге болтали. Арден дурачился, черпал снег с перил и подоконников, лепил снежки и кидал то в деревья, то в меня. Я изловчилась и спихнула его в сугроб, но он потянул меня за рукав, – и я рухнула частично на него, а лицом прямо в снег.

– Почему артефакторика? – спросил Арден, когда я отплевалась.

Мы играли в вопросы, и я судорожно придумывала, что бы наврать про запах, – но он так и не спросил.

– Штуки, – неловко улыбнулась я. – Сделал штуку, и она вот, стоит, настоящая, можно потрогать. А еще знаешь, в ней все совершенно логично, никакой тебе ерунды. Взаимосвязи, противовес на каждую силу. Можно просто взять и выучить, и этого достаточно. А ты к нам каким ветром?

И кивнула на знаки на пальцах.

Руки он, к слову, так и не отморозил, хотя и окунал их в снег безо всякого повода, – только татуировки как будто немного посинели.

– Расширение кругозора, – обезоруживающе улыбнулся он. – Мой мастер настоял, что мне следует… как он выразился… «смещать горизонты». Предлагал вообще поступить помощником адвоката на пару лет, но мама воспротивилась.

«Мой мастер», мысленно повторила я. Что он из непростой семьи, было понятно даже по пальто: его наверняка шили на заказ. Но личный наставник и «помощником адвоката на пару лет» – до этого даже моя буйная фантазия не дошла.

Поэтому, видимо, и Огиц, и вечернее: старшие решили, что «мальчику пора взрослеть», но обставили это со всем возможным комфортом.

– И надолго ты сюда?

– Э нет. – Арден погрозил мне пальцем. – Моя очередь спрашивать. Скажи, что тебе нравится в Огице? Или ты местная?

– Нет, я из Амрау, это на Подножье. У нас там даже приличных школ нет, а я хотела учиться. Пыталась поступить в университет, но не прошла по баллам.

Это была правда, по крайней мере частично. Мне почему-то ужасно не хотелось ему лгать, тем более что он явно старался не задавать неудобных вопросов.

Стоило подумать об этом, как Арден мазнул по мне неясным взглядом и все испортил:

– Странно, что родители отпустили тебя так далеко. Наверное, они очень тебе доверяют.

Я скрипнула зубами.

– Я была убедительна.

Арден хмыкнул, снова зачерпнул снег и принялся мять его в ладонях.

Мы шли вдоль трамвайных путей: справа кутались в сугробы склеившиеся друг с другом открыточные домики, а слева за кованым забором убегал вниз крутой склон.

Ни черта я не была убедительна. Убеждать – вообще не мой конек. Я просто собрала вещи, залезла в багажник чужой машины и уехала. Самым сложным было поменять документы: за них пришлось нацедить очень сомнительному колдуну в очень негостеприимном подвале целую пинту крови, и сейчас я ни за что не пошла бы на это. Но тогда я была парализована ужасом, от этого сделалась совершенно бесстрашной, и мимолетная рекомендация едва знакомого двоедушника показалась мне достаточной.

Точно знаю: меня искали. Однажды я даже видела лисицу, – она приехала в город спустя ровно восемь дней после того, как я отправила родителям первую и последнюю открытку. Но я была не дура и к тому времени уже давно носила свой артефакт. Он был далек от совершенства и весил почти три фунта, зато мой зверь спал, и его личный запах, отрезанный от меня туманом, был неслышен для двоедушников.

– Не куксись. – Арден легонько подтолкнул меня плечом.

Я вскинула на него взгляд, и он протянул мне ледяную фигурку белки. Она сидела у него на ладони, совсем как живая: маленькое тельце, крошечные лапки и пушистый хвост, свисающий к земле.

– Ты ее… слепил?

Даже касаться белки было страшно: казалось, протянешь руку – сломается. Лед был прозрачный, а шерстинки в хвосте – тончайшими, тоньше вышивальной иглы.