Но одно дело – договориться о чем-нибудь там полезном и совсем другое – прийти к мальчику после не слишком удачного свидания и сказать: чего это ты со мной теперь не здороваешься?

Может, я у него со шкафом ассоциируюсь. А что? Гипотеза не хуже прочих.

В общем, я мялась и сомневалась, но после занятия, когда все стали потихоньку собираться и расходиться, не выдержала.

– Как ты себя чувствуешь?

Встала в проходе и напустила на себя независимый вид. А что ладошки потеют, это никому не видно.

– Жить буду, – мрачно сказал Арден. – Нюх пока не вернулся, если ты об этом.

– Да нет. – Я растерялась. – Я в целом. А что с нюхом?..

Арден разглядывал меня внимательно, будто пытался найти в моем лице следы то ли коварства и злодеяний, то ли раскаяния. Я не находила в себе ни того ни другого, а Арден смотрел так колюче зло, что мне захотелось извиниться и поскорее уйти.

Я сцепила руки и больно вдавила ногти в ладонь. Ливи, может, иногда та еще сучка, но здесь она права: мы люди, и мы умеем разговаривать. Я достаточно в своей жизни бегала от разговоров, так, может, стоит прервать этот порочный круг – хоть бы и в мелочах?

Арден вздохнул. Прикрыл глаза, перебросил косу вперед. Встал рядом со мной, опершись на подоконник, сложил руки на груди.

Мы смотрели вместе, как слушатели расходятся по своим делам. Последней из аудитории вышла Ливи, и она, подмигнув мне, плотно прикрыла дверь.

Конечно, она дождется меня в коридоре, а чуть что – влетит в комнату с посохом наперевес. И это почему-то придало мне мужества.

– С нюхом, – наконец сказал Арден, – черный перец. А также цитрусовая цедра, мята, имбирь, какая-то дрянь типа махорки и рыбы знают что еще.

– Ну да, – сообразила я, – воняло там знатно.

– Я надышался этим так, что обжег горло. – В его голосе слышались обвинительные интонации. – Сходил-таки к эскулапу, он матерился как сапожник и выписал всяких микстурок. А вчера я выехал из города и пару часов рыл носом снег. Полегчало, но не особо.

Он бросил на меня неясный взгляд и, чуть смягчившись, добавил:

– К счастью, это поправимо. Нюх должен восстановиться за несколько недель. И на том, как говорится, спасибо…

– Ох. – Я и правда расстроилась: для двоедушника мало что хуже, чем остаться без запахов. – Эти ребята, из кафе. Они хоть сделали что-нибудь? Там не знаю, хоть врача бы оплатили…

Арден пожал плечами.

– Да нет. Я не сразу понял, что это так серьезно, хозяйка еще и предъявила, что я помял ее банки и привел что-то там в негодность. В общем, разошлись без взаимных претензий.

– Ну, это не дело. – Я сжала кулаки. – Это же реальная травма! Может, обратиться в полицию? Пусть хотя бы заставят их всю мебель прикрутить понадежнее, это же может очень плохо кончиться!

– Полиция не заставляет просто так. – Он покачал головой. – Полиция сперва разберется, кто все это устроил и не было ли среди специй каких-нибудь артефактов, которых там быть не должно…

– Ну и пусть разбирается! В чем проблема-то?

Арден прищурился.

– Хочешь сказать, это не ты?

– Я?! Мне-то это зачем?..

– Да вот и я думаю. – Он усмехнулся. – Вроде как незачем?

Я тряхнула головой.

– Слушай, – осторожно сказала я, готовясь, если что, отпрыгнуть и завизжать, – а ты не думал, что у тебя… ну… мания преследования? Типа, знаешь ли, не то чтобы весь мир вращался вокруг тебя, и шкафы, они иногда это… падают. Сами.

– Ага. На все воля Полуночи. – Скепсис в его словах был неприкрытым. – На тебя вот много шкафов упало за последние… скажем, лет пять?

– Два, – с вызовом ответила я. – Навесной в мастерской, он сорвался с петель, кучу посуды перебило. И платяной на квартире, там ножка подломилась. И вообще, даже если представить, что у тебя завелся таинственный недоброжелатель… это ведь на редкость дурацкое покушение!