Арден с сомнением перебирал пальцами, а потом вдруг чихнул. И еще раз, и еще, и чихал он почему-то смешно и как-то очень мило.

Я порылась в сумке и подала ему платок.

– Извини. – Он шумно высморкался. – Я и правда с чего-то решил, что… в общем, всякие глупости. Ты знаешь, что красавица?

Я неловко рассмеялась.

Ара. Ара была красавица. А я…

Но Арден не дал мне додумать эту мысль: его пальцы легонько подхватили мой подбородок, он сам оказался вдруг очень близко, и я откинулась на стену.

Мы смотрели друг на друга, глаза в глаза. Я могла бы, наверное, отстраниться, но вместо этого привстала на цыпочки, и Арден понял меня правильно: склонился и поцеловал.

Он теперь немного пах лекарством, а в остальном ничего не изменилось: те же мягкие, чуткие губы, смешение дыханий, чужое тепло. Я немного освоилась и отвечала увереннее, и, может быть, поэтому получилось интереснее: я тянулась ему навстречу, а Арден не слишком осторожничал, но и не напирал.

Дышать стало вдруг тяжело, и я отстранилась.

– Ливи, – вспомнила я. – Меня ждет Ливи.

Арден выглядел разочарованным, а потом вдруг прищурился:

– Ты ведь помнишь, что у меня руки из жопы?

Я кивнула, неуверенно трогая губы пальцем: они казались слегка припухшими.

– Может быть, ты как прекрасная и премудрая принцесса спасешь меня от позора и поможешь с практикой? В субботу. Мне кажется, ты из тех девчонок, которых это повеселит!

– Мне кажется, или ты только что назвал меня занудой?

– Ну не-е-ет. – Его глаза смеялись. – Ты все перепутала. Я назвал тебя принцессой! Соглашайся?

Я посмотрела в его лукавые глаза и на испещренные знаками пальцы, вспомнила, как эти пальцы касались моего лица… и пожала плечами:

– Ладно.

Чабита Туа была крысой, и этим в целом было все сказано.

Среди колдунов бродят нелепые убеждения, что крыса, мол, грязное животное. Что крысы разносят заразу, калечат друг друга, грызутся за теплый угол и что двоедушники-крысы такие же – бессмысленно драчливые, подлые и планирующие предательство с первой же встречи.

Наверняка эти стереотипы не взялись из воздуха. Когда-то давно, до прихода Полуночи, в Кланах были совсем другие порядки. Тогда у волков рождались только волки, а у крыс – только крысы; и мой родной Амрау был наречен, видимо, еще в те времена, когда весь населяющий его народ был белками. Тогда судьба определялась не Охотой, но самим фактом рождения, а дорога твоя была определена с первого шага.

В народной памяти остались сказки о тех временах, и это были не слишком добрые сказки. В этих сказках правили хищные кланы, а любой волк мог задрать всякого, кто не понравится, и назвать это «знахарством» и «заботой о Лесе»; в этих сказках лисы держали в страхе мелкие птичьи кланы и забирали птенцов, превращая тех в рабов для не слишком чистоплотных целей; в этих сказках холоднокровные не имели права покидать Гажий Угол под страхом смерти – своей и всех близких. Кое-что из этого еще живо в приметах: мы ругаемся рыбами, называем неприятного человека «мерзляк» и не пускаем лисов к младенцам, потому что это, дескать, дурной знак.

Были в тех сказках и Война Кланов, и коварный Крысиный Король, и Большой Волк. Но потом пришла Полуночь и забрала зверей в свою свиту. С тех пор нельзя родиться двоедушником, можно только войти в Охоту и поймать за хвост свою дорогу. Вместе с правом крови умерли и старые Кланы, а родились другие, сегодняшние.

Так вот: может быть, когда-то во времена Войны Кланов и Крысиного Короля и имело смысл говорить, что крысы лживы и готовы на все ради выгоды. Но сегодня – сегодня это прошлый век и глупые предубеждения.