– Мы не резко начали? – аккуратно спросила я. Платон посмотрел в потолок и произнёс:

– Наверное, ты права. Давай встретимся завтра на работе и обсудим наши дальнейшие планы.

– Верно сказал – одобрила я и поцеловала его.

Поздно вечером, мы с Мишкой провожали его до двери такси. Обняв, пожелала хорошей дороги. Когда машина уехала, мы с собакой гуляли целый час. Я смотрела на снежинки и впервые за много лет была абсолютно счастлива. «Спасибо» – сказала я тому, кто распределял счастье сверху. И мы пошли домой. Греться.

I.

Утром следующего дня началось катастрофически. Я не смогла спустить ноги с постели. Зная эту симптоматику наизусть, сразу нащупала телефон и позвонила маме. Кое – как, с перебежками, доползла до шкафчика, где лежала аптечка и плюхнула свою попу на стул. Засунув противную металлическую трубку в рот, через двадцать секунд увидела результат. Тридцать девять и девять. «Отлично, поздравляю, моя любимая ангина» – думала я, идя по стенке коридора, не вписываясь ни в какие углы. Было очень плохо.

Очнулась, когда мама положила мне мокрое полотенце на лоб. Почувствовала холод и резко проснулась. Посмотрев на неё, улыбнулась.

– Лежи, детка. Спи. Главному твоему позвонила, всех твоих предупредила, теперь жду неотложку. Обещали скоро – сказала она и пошла открывать дверь, которая оповестила нас, с помощью дверного звонка, что приехали медики.

В комнате, как только туда пропихнулись все мои подчинённые, сразу стало тесно. Я увидела среди них Платона и глупо улыбнулась. Он молча раскрыл чемодан, который взял у меня же из кабинета (хозяйничает уже) и набрал «литическую» в шприц. Медсёстры доделать ему начатое не дали, забрали шприц и сами всё сделали. Попе стало больно. Говорить не могла, молча показывала им, что они все у меня получат по самое «не балуй» за такое обращение к моей попе, с помощью мимики. Им было смешно.

– Анна Викторовна. У вас гнойная ангина. – сказал мой любимый доктор, Сергей Николаевич. Он бессменно руководил терапевтическим профилем уже добрых тридцать лет и всегда относился ко мне, как к ребёнку. – Набираем шприц, господа хорошие. А в него много, много антибиотика.

После его команды, обрадованные девочки, начали готовить смесь. Я понимала, что скорее всего, меня заколют до «посинения» и сопротивляться этому процессу было бесполезно. Но было не страшно, рядом со мной сидел любимый.

В следующий раз я очнулась, когда было темно. В штору пробивался синий луч луны, и комната мне казалась очень страшной. На кровати кто – то пошевелился, и я сжалась под одеялом.

– Это я, Аня. Не пошла домой, уж больно ты температуришь. Твои только уехали, они сегодня три раза приезжали – сказала мама и взяла меня за руку. Я успокоилась. Раз мама говорит со мной, значит я жива. Этот человек так просто меня небесам не отдаст. Я повернулась к ней и обняла одной рукой. Она пощупала мой лоб.

– Отлично, ты вроде начала потихоньку выкарабкиваться. Спи, тебе говорить всё равно сейчас нельзя – скомандовала она и я закрыла глаза.

Утро следующего дня принесло мне относительное здоровье. Ползать уже могла, а вот говорить пока нет. Температура потихоньку отступала, и я начала соображать. Мама хозяйничала в квартире, и уже даже начала потихоньку командовать нами. Мы с Мишкой благодарно терпели. Когда меня, как маленькую напоили бульоном и сделали мне укол, я, предоставленная сама себе, потихоньку написала Платону: «Я жива». Ответ ждала четыре часа. Но он пришёл: «Я очень рад, был здорово напуган. Уже подумывал, где тебя простудил, пока не выяснил у наших коллег, что ты два раза в год болеешь ангиной. Я сегодня справился без тебя, прооперировал Сорокина, которого ты готовила на плановую. Только что с операционной. Всё прошло удачно. Выздоравливай. Целую