– Посмотри на ее спину, – кивнул я. – Она сутулится. И еще у нее ноги плохо выбриты. Ей явно не до этого шоу.

– Не выдумывай, – пожала плечами Галька. – Ноги у нее в сливках. Что ты там мог рассмотреть?

Девушка-торт прошла мимо нашего столика, я подмигнул ей ободряюще, но девица не повелась и, скользнув по мне глазами, равнодушно обвела отсутствующим взором и остальную публику. При этом она старательно улыбалась, мучительно растягивая рот.

– Это символ какой-то? – стараясь перекричать музыку, спросил я у Гальки.

– Конечно, – многозначительно вскинула брови Галька. – Это же концептуальная вечеринка. Девушка – символ сладкой жизни.

– Кондитеры гуляют?! – крикнул я.

– Сам ты кондитер! – обиделась Галька. – Сегодня вечер памяти Мэрилин Монро.

– А причем здесь сливки?

Галька отмахнулась от меня как от безнадежно тупого.

– Хочешь приобщиться к сладкой жизни? – Галька показала пальцем направление.

Я повернулся. Девушка по-прежнему ходила между столиками, и каждый из присутствующих пытался облизать ее. Девушка иногда нервно подергивала плечом.

– А кто платит? – потер я пальцы.

Галька углом рта ответила:

– Какая разница?! Весело же.

– Угу, – сказал я скорее себе, чем Гальке. – Я пошел.

– Как хочешь, – Галька обиженно поджала губы.

«Тюби-тюби-тюби-ду. Па-па-па-па», – пропела Мэрилин в сливках мне на прощание. Я обернулся. Толстяк в белой рубашке, промокшей под мышками и на спине, так приник к ходячему торту, что его не могли оттащить двое охранников. Галька помахала мне рукой и тут же весело зааплодировала. Секьюрити все-таки оторвали толстяка от Мэрилин.

Марина сурово окинула взором нашу небольшую редакцию и не своим голосом – строго и казенно – произнесла:

– Нас ждут великие перемены.

– А дела? – съязвил, как обычно, Антон.

– Что дела? – не поняла Марина.

– Дела великие нас ждут?! – переспросил Антон. – Или только перемены?

– Шутить, Суворов, будете потом, – отрезала Марина. – Если желание появится. В общем, пока нет Ивана Петровича, выкладываю как на духу. Газета почти продана администрации, и они, – она показала большим пальцем на потолок, – становятся собственниками, по-моему, уже через месяц. Редакционная политика, как вы понимаете, меняется. Вопрос это уже решенный. Наши структуры нас содержать не могут. Да и не позволят им сейчас баловаться собственной газетой. Что будет дальше – не знаю.

Марина перевела дух.

– И последнее: говорят, нас сольют с «Областной газетой». У меня все. Ждем Петровича.

Иван Петрович не заставил себя ждать. Сухо кивнув Марине, он уселся рядом с ней и без предисловий, почти слово в слово, пересказал нам выступление Марины. Правда, более официальным языком и с некоторыми, не проясняющими сути вставками.

– Делается это ради нашего же блага, – подвел итог Петрович. – ЗАО «Стройинвест», наш основной владелец, практически отрезан от государственной кормушки, заказов нет, так что содержать нас они не смогут. В этой ситуации я вижу только один выход: сдаться власти без боя. В общем, разворачиваемся и ложимся на властный курс. Времена меняются, – развел руками Иван Петрович. – И как я уже говорил некоторым товарищам, усильте позитивную составляющую материалов. Все понятно?

– Под каблук, значит? – сурово посмотрела почему-то на меня Галька Первая.

– Есть другие варианты? – приподнял бровь Петрович.

– Может… – начало было Галька, но Петрович отмахнулся от нее и ни слова не говоря, вышел.

– Вячеслав Анатольевич, вы как старший редактор отдела усильте позитивную социальную направленность, – после небольшой паузы нехотя произнесла Марина Сергеевна. – Времена, как верно заметил Иван Петрович, меняются, и нам пора от чернухи перейти к позитиву. Тем более, что примеров достаточно.