Она знала, что скоро придёт бабушка.

Так было всегда.

Каждое утро Сафийе-ханым приходила в её покои, чтобы проверить, всё ли в порядке, чтобы убедиться, что внучка ведёт себя подобающе, чтобы напомнить ей, какой должна быть её жизнь.

Ферида выпрямилась, руки сжались в подлокотниках кресла, когда за дверью раздался знакомый звук – негромкие шаги, размеренные и властные, а за ними лёгкий стук в дверь, даже не требующий ответа.

– Войди, – сказала она, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно.

Дверь открылась, и бабушка вошла, как всегда, сдержанная, величественная, с безупречно собранными серебристыми волосами, в лёгком, но строгом утреннем платье цвета тёплого жемчуга. Она ничего не сказала сразу, лишь скользнула по внучке внимательным взглядом, оценивая, читая её, будто раскрытую книгу, в которой уже замечены лишние строчки.

– Ты не спала, – произнесла она наконец, подходя к столику и аккуратно усаживаясь в кресло напротив.

Это не было вопросом.

Ферида медленно развернулась к ней, задержавшись на секунду, прежде чем произнести:

– Вчера ночью здесь был человек.

Её голос звучал ровно, почти спокойно, но она видела, как пальцы бабушки едва заметно сжали край подлокотника, прежде чем расслабиться.

– Да, – ответила та без колебаний.

Ферида ожидала, что она попробует скрыть это, соврать или хотя бы увести разговор в сторону, но нет – бабушка, как всегда, не нуждалась в уловках.

– Кто он?

Сафийе-ханым чуть склонила голову, её пронзительный взгляд не отпускал внучку.

– Он пришёл напомнить мне о договорённости.

Ферида почувствовала, как по телу пробежал холодный укол тревоги.

– Какой договорённости?

Бабушка откинулась на спинку кресла, задержав взгляд на серебряной кофейной ложечке, которую лениво крутила в пальцах, словно взвешивая, стоит ли отвечать на этот вопрос сразу.

– Твоё будущее – это не только твои мечты, Ферида, – произнесла она наконец, голосом ровным, но твёрдым, в котором не было ни намёка на мягкость. – Это цепь решений, которые принимались задолго до тебя.

– О каких решениях ты говоришь? – в голосе Фериды зазвучали нотки напряжения, почти гнева, но бабушка, казалось, не обратила на это внимания.

– Он был здесь, чтобы напомнить, что ты связана обещанием, данным ещё до твоего рождения.

Ферида почувствовала, как у неё пересохло в горле.

– Каким обещанием?

Бабушка наконец подняла на неё взгляд.

– Ты обручена, Ферида.

В комнате повисла тяжёлая тишина.

Ферида не сразу смогла понять смысл сказанного, как будто слова доходили до неё сквозь толщу воды, превращаясь в приглушённый, далёкий звук, и только спустя несколько долгих секунд она ощутила, как всё внутри неё замерло, а затем взорвалось вихрем вопросов и непонимания.

– Что? – выдохнула она, не веря в то, что только что услышала.

– Ты обручена, – повторила бабушка медленно, не отводя взгляда.

Ферида резко выпрямилась, словно её ударили.

– Это невозможно.

– Это так.

Она покачала головой, чувствуя, как в груди поднимается ярость.

– Но мне никто ничего не говорил!

– Потому что не было необходимости, – ответила бабушка с той же бесстрастной холодностью, что была в ней всегда. – До сегодняшнего дня.

Ферида вскочила с кресла, чувствуя, как дыхание сбивается.

– Значит, вся моя жизнь уже была решена? – её голос дрожал, но не от слёз, а от злости, от возмущения, от ужасающего осознания, что её судьба была предопределена кем-то другим задолго до того, как она вообще начала понимать, чего хочет сама.

– Ты – наследница, Ферида, – бабушка поднялась, грациозно, плавно, как королева, которая не собирается оправдываться перед кем бы то ни было. – Твои желания никогда не имели значения.