Легонько подтолкнув, Демид возвращается за стол, а я на ватных ногах плетусь за стойку.

И ведь не боится же, что я украдкой могу плюнуть ему в бокал! Впрочем, на такое свинство я неспособна даже после бесцеремонного хамства.

Мой коллега Семен притих возле башни для разливных напитков, стоя за баром как в окопе.

— Обнаглевшие буржуи, — вполголоса ругаюсь, вынимаю из штанов смятые деньги и кладу на скрытую полочку под стойкой.

— Ничего себе! Тридцать пять тысяч сунул, — успевает пересчитать купюры.

— Пусть подавится. В трубочку сложу и верну ему.

— Сдурела Юль? Это же чаевые.

Семен тянет загребущие ручонки к деньгам.

— Совсем уже? Видел, откуда их достала?

— Деньги не пахнут, — прижимает купюру к груди как родную. — Тем более из твоих трусиков…

— Эх, Семен, вроде клялся, что я тебе как брат. Даже не сестра… и все равно за свое! Все вы мужики одинаковые, — адресую коллеге, но прожигаю взглядом Демида. — Грозный и правда, выкупил отель?

— Я сам офигел, когда узнал. Вчера еще стал нашим боссом.

— Почему мне никто не сказал?

— А смысл? Не ты же теперь наша начальница. Грозный…Горин…какая разница?

Боюсь, что катастрофическая.

Предназначение длинноногих девиц модельной внешности я понимаю плохо. К столику с мужчинами они не подходят, держатся в стороне, лишь флиртуя, хихикая, пытаются обратить внимание, но их не зовут в компанию.

Демид всегда относился к людям как к личным вещам. Он никогда не считался с мнением других и всю жизнь прожил своим умом, упорно отмахиваясь от скромных просьб тех, кто хотел подобраться к его душе чуточку ближе, чем допускал олигарх.

У Грозного уже на подкорке заложено, что окружающие должны вести себя так, как надобно Демиду, любое отклонение от навязанного сценария жестоко карается.

Зачем судьба снова столкнула нас лбами?

Размельчаю свежую мяту в ступке и представляю, что там на дне, среди листьев затерялся миниатюрный Грозный.

Именно сегодня кашица из мяты получается отменной, пастообразной, из нее получится отличный «Мохито»!

Составляю на поднос бокалы и подзываю официантку.

Коктейль для Грозного беру сама и лично презентую новоиспеченному боссу.

— В качестве комплимента я добавила в «Мохито» своих слез, — ёрничаю и, конечно же, улыбаюсь.

И все модели в бикини для Грозного меркнут, ведь на расстоянии вытянутой руки появилась я, женщина, что посмела расстаться первой с величественным бизнесменом. Порушила все шаблоны, и теперь Демид явно что-то затаил на меня.

— Юлия Олеговна, выше всяких похвал не пробуя, — тоже фальшивит, изображая приветливость.

В это мгновенье телефон, спрятанный в заднем карманчике брюк, начинает вибрировать, и я дергаюсь.

— Не отключила трубку? — Грозный тут же находит к чему придраться. — За это полагается штраф.

При правлении Гориным таких установок не было, да и не смогу я львиную долю времени пропадать из сети. У меня дочь.

А телефон гудит слишком настойчиво. За непринятым звонком тут же следует другой, потом третий. И я начинаю волноваться.

Грозный, будто нарочно, меня не отпускает, приказывая стоять рядом.

— Прошу меня извинить, — не выдерживаю, отвернувшись, быстро достаю телефон.

Беспокоят из садика. Где-то на уровне солнечного сплетения начинает гореть.

— Рыбкина, — ни о чем неподозревающий Грозный все еще купается в экстазе от возможности самоутвердиться, — ты зарабатываешь второй штраф и…

— Прости Демид, — шепнув, срываюсь с места и галопом несусь в подсобку. По пустякам меня бы не стали требовать.

— Что стряслось?

— Температура у Маши поднялась, и заболел живот. Так что забирайте или мы вызываем скорую, — докладывает воспитатель.