Помощница вздрагивает.

— Еще чего. Нет, конечно.

Семенихина отнекивается и при этом неосознанно чешет нос. Ее, в отличие от Юлии, я знаю как облупленную. Она врет.

Но жест, точнее, прикосновение к лицу у нее совпадает с жестом Рыбкиной. Вчера Юля точно так же чесала нос, когда я спрашивал о Маше.

И мне показалось странным отчество девочки. Оно достаточно редкое. Маловероятно, что где-то по городу бродит Эдгард, который бросил малышку в детском доме. А вот излюбленные Рыбкиной тигры навеивают мне мысли о дрессировщиках. И я сейчас не обвиняю дрессировщика, просто он, так или иначе, ассоциируется в голове Юли с чем-то приятным, тем самым тигром.

А это значит, что не было у Маши изначально такого отчества. Рыбкина его попусту выбрала на свой вкус.

То же самое прослеживается у Нины. Из всего многообразия пиджаков Семенихина купила именно с пионами, потому что ей нравятся цветы.

Так что у меня назревает вопрос, кто, раздери его черт, отец Маши и сиротка ли она, как пытается говорить Юля?

— В общем, Нина, не придется тебе сегодня плевать в потолок, — останавливаюсь рядом с помощницей. — Для начала нужно объехать все детские дома и выяснить про дочь Юлии. Есть ли она в списках бывших воспитанников.

— Это же, сколько бумаг в архивах перелопатить нужно?

— Много Семенихина, но я дам тебе в напарники Вальтера, начальника охраны.

— Тестостеронового монстра? Демид Леонидович, Вальтер двусмысленно намекает мне о близости и пристает!

— Не прибедняйся Семенихина, а надевай в следующий раз юбки подлиннее.

Против воли обхватываю тощую ручонку Нины и сдвигаю рукав. Ее запястье все синее от гематомы.

— Ой, не трогайте меня Демид Леонидович, — вырывается и прячет руки за спину.

— Послала бы ты мужа далеко и надолго…Сдался тебе этот упырь?

Семенихина, как всегда, отшучивается. Берет со стола краткую биографию, что я успел набросать о Маше со слов Юлии.

Рыбкина не может иметь детей, и я ее за это не осуждаю. Но почему же Юля как змея изворачивается всякий раз, когда я завожу разговор о Маше?

Выясню.

Нина прощается и спешит выполнять приказ.

Я терпеть не могу захламлять помещения, в которых нахожусь. Люблю открытые пространства в них мне легче дышать.

Заняв кабинет Горина, первым делом вышвырнул все барахло с полок и шкафов, ненужные кубки, статуэтки, искусственные цветы в керамических горшочках. Последнее считаю вообще пошлостью.

Только в одном я не смог побороть себя – закинуть подарок Маши в пыльный ящик.

Ничего в этой жизни меня не трогает, а назваться человеком с большим сердцем будет откровенной ложью. Но все-таки на пустой полке в кабинете теперь у меня красуется единственная деталь – маленькая фея с золотистыми волосами.

Смотрю на фигурку и снова вспоминаю о Маше, а вместе с ней и о Юлии. Хватаю телефон со стола и набираю номер Рыбкиной.

Звонок она принимает не сразу, гудков пять я насчитал, перед тем как услышать ее голос.

— Ох, Демид, который час? — протяжно, будто еще спала, отвечает Юля.

— Страшно поздно, уже половина девятого! — а вот я бодр. В крови повышается адреналин часто, когда я контактирую с Юлей. — Как Маша?

— Тебе действительно интересно?

— Не очень, но я должен был что-то спросить, раз позвонил.

— О, боже Грозный, ты неисправим. Спит она. Дальше что?

— Поосторожней со словами и сбавь тон, Юлия Олеговна. Кажется, ты тоже только глаза продрала и не понимаешь, с кем говоришь?!

— Прости…кошмар снился с тобой в главной роли. Еще не перестроилась…

— И что же я там делал? — со всем интересом наваливаюсь на стол.

— Не расскажу, вдруг сбудется?

Маша проявила щедрость и отдала мне слишком дорогую для ее детской душонки вещь, которую я принимать не хотел, но Юля заставила это сделать. Теперь меня переполняет гадливое чувство долга перед девочкой, вынуждающее отплатить тем же. И я бы предпочел его не испытывать.