Оно правда, конечно, но я слишком хорошо понимаю его истинные намерения, чтобы вот так прыгать в омут с головой. Меня папа учил, мама учила, что с такими вот связываться точно нельзя. Пусть и парень он хороший, это видно...

Но он красивый и любит женское внимание не только от одной девушки. Это тоже видно по той манере, как он рисуется, как говорит, как ведет себя. Не в первый раз и не в последний. Немного грустно, потому что...он и правда по всем параметрам очень хорош, даже слишком.

—Ладно, не спешим. Облачко, ты мне нравишься, очень-очень нравишься, — он улыбается улыбкой Чеширского кота, поигрывая широкими бровями.

Конечно, мой пульс сбивается, а давление явно скачет куда-то ввысь. Да и немыслимо жарко становится, отчего блузка прилипает к спине. Рядом с Исаевым температура словно специально растет, он как обогреватель или...личное солнышко. Не мое.

Богдан так этого говорит...прямо в лоб. Ну никаких намеков, как танк прет.

Приятно до мурашек по коже, и так тепло-тепло. Печально только, что все не постоянное. Еще и смотрит Исаев взглядом, способным раздеть догола. Мне перманентно неловко рядом с ним, потому что кажется, будто бы я без одежды перед ним стою, а он с внимательностью маньяка рассматривает каждый сантиметр.

Впитывает в себя.

Молчу, неловко улыбаясь, ведь мне все же не положены отношения с больными и даже намеки на подобные отношения.

Это в высшей степени непрофессионально, неправильно и даже немного грязно. Если, конечно, отбросить блядский флер Богдана Исаева и на секунду представить себе другую ситуацию, где я не бегу от него со всех ног...Где позволяю ему за собой ухаживать. И где об этом узнают хоть где-то.

—Вы мой больной, Исаев, — резкий переход на “вы” слегка сбивает уверенную ухмылку парня, но еще это его довольно сильно злит, потому что желваки проступают сильнее, и кадык дергается. Наверное, ему очень давно никто не отказывал, а может и вообще не отказывал.

Я почти уверена, что и мышцы по всему телу у него сейчас заиграли, но мой взгляд давно впивается в собственные дрожащие от пережитого руки.

Потому что осматривать больного с интересом — это тоже очень далеко от профессионализма. Пусть я еще не доктор, и даже не факт, что стану им, вести себя как он обязана.

—Ну так мы ж не в психушке встретились. Чего сразу больной-то? Больной я буду еще пару дней, а потом я очень здоровым стану.

Здоровым, сильным и крайне наглым, — в голосе сквозят нотки раздражения, смешанного с юмором. Он умело играет эмоциями, перебирает и комбинирует. Может, была бы его воля, он сейчас бы уже сказал, что не нуждается в лечении и начал бы то, о чем думает в данный момент. О чем бы Исаев ни думал.

—Недель, — поправляю его и поднимаю на парня серьезный взгляд. Он прикусывает губу и довольно отвечает:

—Ауч. На несколько недель дольше с тобой — это считай, что в рай попал. Комбо. Сколько возможностей будет...

Искренне смеюсь, представляя, что это его заявление не просто обещание, а констатация факта о том, какие сложные недели мне предстоят. Но я не про секс и вожделение, я про любовь.

Мне может нравиться человек, но, если он неподходящий, я не влюблюсь. Никогда не влюблюсь в блядуна.

Я так все это описываю сейчас, словно хоть раз в жизни влюблялась. Нет, конечно. Единственным и самым главным мужчиной в моем сердце всегда был и есть отец.

И еще мои братья, родные и не очень. А потому, улыбаясь на наглое обещание Исаева, я медленно встаю и, удостоверившись, что наш вояка все сделал так, как надо, выхожу.

—Я буду сражаться, Яна. Просто готовься к тому, что я не торможу, — долетает мне в спину. Я дергаюсь, вместе со мной и поднос с грязными бинтами, предусмотрительно замотанными так, чтобы я не видела цвета, способного поставить меня на колени. —Я все сказал, Облачко. Жду тебя.