Малышка дергается и начинает…плакать, а у меня совесть по швам расходится, потому что…, а чего мне так неприятно смотреть на эти полные слез глаза? В ее аппетитную и пухлую грудь взгляд больше не уплывает, я себе запрещаю, вешая амбарный замок на лини подбородка. Все. Ниже никак. Подбородок — крайняя точка.

Она рывком поднимается, прикрывая рот рукой и отворачиваясь при этом от меня. Снова обтекаю. Буквально и фигурально, начиная думать, что я — причина всего этого состояния.

Чертыхнувшись, хватаю смоченный невесть чем бинт и стираю кровь, но руки уже липнут от вязкой жижи. Грозовое облачко опять бледнеет, и я отхожу к окну. Ну как отхожу. Ковыляю как инвалид, бляха!

Не хватало, чтобы она опять того…Как тебя в мед занесло, малыш? Зачем тебе это? С твоим папкой вообще все дороги открыты.

Не переставая всхлипывать, она тихо шепчет:

—Вы никому не расскажите о том, что случилось? — сиплым голосом как бы «между строк» молит меня Кудряшка, а я теряюсь в своей реакции.

Кулаки сжимаются от злости, и так обидно почему-то становится сейчас. Словно я дал повод так думать о себе. Хотя мы и не знакомы толком, что она обо мне может думать? Да я ж нормальный парень, але!

Да только на лбу у меня это явно не написано. Попадалово.

—Расскажу! — бросаю ей скупо, а сам отворачиваюсь к окну, стирая эти молочные реки и кисельные берега с ног. Еба, да тут купаться надо, с моей волосней хрен отмоешься бинтом. Беру второй, третий, прикладываю и мотаю наспех. А когда мой взгляд поднимается на уже серенькое Кучевое облачко, сердце ухает куда-то в пятки.

Так смотрит, словно я на ее глазах котенка удавил. Во рту скапливается вязкая слюна, но ни протолкнуть, ни выплюнуть нах! Ну чего ты так смотришь на меня?

—Пожалуйста…— опять молит, стирая тыльной стороной ладони скатывающиеся по щекам слезы. Да что ты будешь делать?!

—Яна, ты за кого меня принимаешь? Я не подонок, юмор у меня такой, своеобразный. Что тут сделаешь уже…Да нормально все. И давай на «ты», раз я уже твои секреты охраняю…— мягко съезжаю с темы, пытаясь получить доп. баллы. Я требую ДОП БАЛЛЫ, Гриффиндору сто очков!

У меня по спине аж дрожь идет от ее взгляда, вот это умеет она прибить обухом по голове и торкнуть аж за грудину с внутренней стороны.

—Хорошо…Я сейчас соберусь и обработаю сама. Пару минут, — она опускает ноги на пол, а вот рубашка все так ж расстегнута. Черт. Теперь мне видно еще чуть больше, а если она повернется, то точно увижу сосочек, едва выпрыгивающий из бюста.

АААА, приходится отворачиваться, но младшенький все уже увидел и готов реагировать, как бы я ни пытался сейчас заглушить продирающийся через тернии стояк. Привет!

—О нет, малыш, давай ты будешь говорить, че делать, а я сделаю, в конце концов, я по части первой помощи не дурак, курсы заканчивал, да в академии хорошо учился. Вот эту ебалУ обработаю —херня вопрос, — пытаюсь сказать уверенно, а у самого весь взгляд уплывает в поднимающийся член. Сейчас заметит если, мне точно гайки. Полные гайки!

Как скрыть кувалду в трусах? Никак. Стою к ней задницей, а хочется передницей!

—Там наверняка надо снова шить…— догоняет меня в спину очень серьезный голос.

—Если это будешь делать ты, я согласен. Если нет — в сраку такой аттракцион, — посмеиваясь, отвечаю, а заодно пытаюсь игнорировать головокружение и состояние помутнения. Я и не такое переживал, так что это просто детский лепет на лужайке. Бегло поворачиваюсь, урывая ее личико. Яночка сильно загоняется, взгляд мечется, губки поджимаются. Расслабь булочки, пупсик.

—Я бы с радостью, но вы…ой, ты сам видишь, — печально улыбается, а потом уголки губ опять опускаются вниз.