Неясное в муке – предание света,

Где ты не объял свой умелый – надзор.

Прикажешь уму, что поделать – сегодня,

Что завтра узнать – от могилы своей,

Но только кармический воздух – сильнее

Топорщит твой ум, он горюет в душе.

За злом притворяясь – нецелой виной,

За обществом мифа – такой же войной,

Где сам ты обнял – иллюзорные дни,

Такие же лучшие в прозе – одни.

На главную цель – ты поставишь свои

Моралии тонкой манеры и право,

Что буду тебя изживать, как и дни

По нашей картине – умильного света.

В душе притворяясь – худым и простым,

Что делает солнце – твой мир безобразным,

Что завтра ты стал бы – искусственно злым,

Порочным и волей прямым – от довольства.

Но главное в цели – последний приказ,

Он душу реальности – мило уводит

В тот тонкий манер – преисподней тоски,

Что гордые цели – на небо не смотрят.

Не ждут тебя сегодня, не видят бытие

Серебряные волки – на огне,

Они, катаясь в сердце – однако не умрут,

Они – скитальцы малого меча.

Что будто бы ты – видел их

В натянутой среде – из благ

И там раскрасил ветром – миг

От слов пропавшей воли – дня.

Ты этим волкам – стал немой

Изгнанник страха – по себе,

Ты этим ходом выжил – сам

И одинок для сердца – вечного.

Что ходят вдоволь под – лицом,

Что ищут медленное – я,

Ты философски им, как тон

Карателей – под смертью риска,

И оттопырив свой – надел

Ты в мир летишь – обратно глядя,

Ты им молчишь, а светоч лет —

Твой идеальный в мире – памятник.

Не ждут они тебя, не роют котлован,

А только бережно уводят – по другой

Системе слов и миру – не по нам,

Как будто цвёл их – вымерший приток,

Он чуждый сам и одиноко – лишь

Ты в памяти хранишь – природу боли,

Как волк ума, как дух другой – из нас

В серебряной оценке – этой воли.

Для сна в инертном теле – есть звезда,

Для робкой каторги, откуда ты пришёл

За словом – в преисподнюю читать,

Для мании величия – своей.

Ты волю под другое – бытие

Берёшь и этим – словно не у дел,

Ты исчерпал могущества – предел

Внутри увядших писем – о любви.

Но вспоминают – только ли о них,

Их принимают по стакану – чая

И робко льётся марево – затем,

Когда в инертной позе – ты задел

Свои года – в упущенном столетии,

Им столько думая об общем – бытие,

Ты не хотел увиливать – при мне,

А только распивал – горячий чай.

Когда забьют те воли – времена

И томно вспомнят о тебе – друзья,

Когда их письма, словно неживые

Прольются через – истинный укор

Ты будешь говорить об этом – споре,

Ты явно откомандуешь им – в страсть

Сегодня мужеству обратно – не упасть

И не предаться вольному – пределу.

Он есть и только выжжена – звезда

На корне идеала – в нас смотреть,

Она хранит восток – воспоминаний,

Она желтеет в памяти, как страсть.

Ей ходят нищие и в бедности, увы,

Ты отложил свои приметы – врозь,

Но только ищешь им пароль – внутри

От тысячи таких – воспоминаний.

Им нет предела паники – вокруг,

Когда забьются в теле – о другом,

Инертном поле – мнимые года

И ты настанешь будущему – слову,

Как самый необычный ветер – глаз,

Как смысл руки оскомины – творя

Свою модель искусства – в этой тьме,

Пока забили обществу – тот рай

Другими числами и робами – умов,

Другой оценкой мании – величия,

Чтоб жить наедине – от неприличия

И только вспоминать – дурное горе.

Не пахнет здесь оно и – не горит,

А только зов картонный нам – припомнит,

Как совесть в экзальтации – хранит

Свой чайник неба в призванном – раю.

То наливают мудрости – в шагах

Другие воли – ком воспоминаний,

Им тяжелее льётся догмой – страх

И так же просто – обрывает век.

Лишь образуя на пальцах – весну,

Не возведя ей – противное в миг,

Ты ощущаешь по возрасту – ту

Проблему сердца, откуда возник.