Как отыскал свой одинокий – котёл

И в нём сварил пути подземное, лишь

Ты – одиночеству не видишь, молчишь

И отражаешь свой собственный – сон.

Как в этой правде он возводит – уму

Столь исторической приметы – вуаль,

Как сном спадает нам сегодня – во тьму

Природа этого спокойного – рая,

Где ты не стал ей – историчностью плыть,

Где пахли сакурой – прямые дома

И в отношении им – тождеством быть

Ты стал, как любит их – другая весна.

Над одиноким проявлением – сна,

Над отражением искусства, пройдёшь

Тот свет покорности, чтоб в жилах упал

Твой современный ответчик – оскал.

Он чёрной думой не смотрит – в окно,

Он раздаёт по круговерти – мечтам

Свои претензии, будто бы льёт

Нам обязательство – в праве по снам.

И в этом призраке – снова стоит,

Подумав лично – твой одинокий причал,

Он думал вечером – снова встречал

Культуру мира – по восточной заре,

По этой форме одиночества – в нас,

Когда мы словом – отнимаем ему

Причину ложной ситуации – мира,

Желая видеть утолённо – весну.

Желая водам встречать – этот мир

И утопичности света – в глазах,

Как будто миг – от историчности сам

Не знает время одиноко – в руках.

Когда уходит пустота раздолья,

Когда по городу проходит – человек

Не видно горькой, низменной поры,

А только – неизменностью уходит

Дорога к личной каторге – души.

Её не тронь, что чудо – осторожно,

Её – порхают светлые черты

Над солнцем – под устоями из моды,

Над вечностью расплаты красоты.

Разбился слов полёт, как эта ночь

Усталая – близ вольности у глаз,

В которой Невский ходит, как приказ

И лично ищет – памяти черты.

Прошла прохлада уличного – звона,

Искусством современности – дрожит

И только поле в сумерках – знакомо

Там ищет шанс – осовременить стих.

Он – будто бы парил по эталону,

Как смертный смотрит – прямо на себя

И видит город в счастье – незнакомо,

Так близко и доверчиво – искомо,

Как будто бы пришла ему – опять

Природа неизменности – на слове,

Приличие – от тонких рук твоих,

Им жило городское ожидание

И в смерти думать правом – не дало,

Как жизни солнце – нам засветит тихо,

Пройдёт та неизменность – на лице,

Что сковывала – мрачный торг и время,

Что душу поднимала – на заре.

Там стыли каменные плёсы – впереди,

Искал ажурный вопль – свои года,

Но счастьем стало миру – не лицо,

А ожидание искусства – по себе,

По той дороге считанной руины,

Когда уходит пустота – из грёз

И только Невский – эхом преподнёс

Свои страдальческие возраста – картины.

Немного долетел – судьбе назло

До эпатажа в личности – своей,

Немного опоздал, чтоб было ей

Прелестно думать – о благах,

В которых – взяли смертные шаги

В законном свете – мудрого ума —

Твои ли выстрелом согретые – враги,

Ведь им нет места – в сером чемодане?

Затихла поздней ночью – эта боль,

Заняв по призрачной картине – имена,

На лицах сузились – объёмные граниты

И только камни светят – до утра.

Там был топаз – внутри янтарной лиры,

Там светел ум – по правде из любви,

Но дух картины – встретит на огне

Спокойные шаги – внутри седины.

Так в выстрел пятится – маньяк,

Он душу от поэта – соблюдает,

Где места нет – у вражеского в такт,

Идти ли просьбе мира – для умов?

Но этим горд – затёртый неба полдень,

Он символизму роет – смерти оберег,

А ты, как человек – уже не носишь

Топаз искусства – в собранной душе.

Что обрамлял – свой мерный диалект,

Им измерял картину – современно,

На дух поставив выстрел – по уму,

Так близко, чтоб искать – внутри вину.

Но только гроб оскалится – внутри,

Ты видишь выстрел мёртвой – тишины,

Ты сам становишься искусством – идеала,

На том, закоренелом миром – пустяке.

Так близко сам поэт – для эпатажа,

Так низко пролагает – тень к уму

И движет сущность нового – оскала,