– Ничего, ничего, дочка… Он хороший…

Прохор снова принялся успокаивать племянницу, но Велимира уже не слышала его. Она как будто провалилась в глубокую яму. Ни звука, ни запаха, ни цвета не было больше во всем мире. Она как-то бессознательно надеялась, мечтала, даже верила, что это все сон, и сейчас она проснется. Но не просыпалась. Вдруг стало очень холодно, Велимира вся задрожала. Все сильнее и сильнее. Уже через несколько мгновений она упала без сознания.

И вот однажды Велимира проснулась и не почувствовала уже привычной боли. Она попробовала глубоко вздохнуть. Нет, боль не ушла, но смягчилась. Велимира вдруг ощутила лучик солнца на лице. Она открыла глаза и поморгала. С разума как будто сняли покрывало, и к ней вернулась способность думать. Она подняла руку и ощупала лоб. Холодный. Кажется, жар спал. И вдруг ее накрыла волна ужаса. Где это она? Как она здесь оказалась? И кто эта женщина, которая приходила?

Велимира собрала все силы и приподнялась на локтях, чтобы осмотреться. Она лежала, как и предполагала, на соломе, закутанная в меховое одеяло, в крошечной комнате с низким потолком. В противоположной стене было выбито квадратное окошечко, через которое проникал свет. Стены, пол и потолок – все было сделано из хорошего дерева. Похоже, сосны. На стенах висели полки, заставленные какими-то горшками, рядом с ними стояли бочки и мешки. Наверное, эта комната служила кладовой.

Велимира без сил упала на свою постель. Значит, она лежит в чьей-то кладовке. Интересно, далеко ли она от дома? Но обдумать это как следует она не успела. За дверью отчетливо усиливался звук шагов. Велимира решила не показывать, что пришла в сознание, и прикрыла глаза, притворившись спящей. Она немного боялась своего спасителя. Или спасительницу, ведь поступь была определенно женская.

Спасительница вошла в комнату кошачьими тихими шагами, приблизилась к Велимире и положила руку ей на лоб. Ладонь была вовсе не холодной, как казалось Велимире в жару, а теплой и ласковой, хоть и натруженной, мозолистой. Женщина сказала что-то, но Велимира ее не поняла. Она говорит на другом языке. А это значит, что Велимира очень далеко от дома.

Она нечаянно открыла глаза и увидела, что над ней склонилась крепкая, полная, высокая женщина лет сорока пяти с серьезным, строгим лицом и белоснежной кожей. Наверное, в юности она была очень красивой. Светло-рыжие волосы, небрежно заплетенные в косу, сваливались с плеча. Она внимательно смотрела на Велимиру серо-зелеными глазами.

Женщина присела на колени около постели и взяла в руки чашу с каким-то зеленоватым напитком. Она положила руку под голову Велимиры и помогла ей приподняться и принять лекарство, а затем проследила, чтобы больная выпила весь отвар. Велимира снова положила голову на постель, а женщина, еще раз проверив ее лоб и убедившись, что ей лучше, улыбнулась и ободряюще кивнула. Она провела рукой по волосам Велимиры и вышла.

– Нет, не понимаю я тебя! – качала головой Прасковья, когда следующим вечером Велимира, оправившись, рассказывала ей о вчерашних событиях.

Девушки сидели в светелке дома Паши (так Велимира нежно звала подругу). Уютно и ласково сияли свечи, освещающие полумрак тесной натопленной комнаты. Прасковья заплетала густые темные волосы Велимиры в косу. Паша – пятая дочь в семье кузнеца – в отличие от бледной и тощей Велимиры, была румяной и полной, у нее всегда весело торчал вздернутый носик, а в глазах горел огонек. Руки у нее всегда были теплые. И в деревне все любили Прасковью за добрый и простой характер. Она была немного старше Велимиры, но всегда оставалась наивным ребенком.