– Могу у тебя кое-что узнать? – спрашивает сосед, прерывая затяжное молчание.

– Да, – отвечаю на автомате, медленно выдыхая скопившееся напряжение. В голове рой мыслей. И все они вертятся вокруг одного. Вдруг он спросит что-то, о чём я не хочу говорить. Или коснется оголенной части души. Я сгорю заживо прямо здесь, если он сделает это.

– Как тебя зовут? – интересуется, пытаясь спрятать улыбку при виде моей реакции на его вопрос. Я вижу в отражении, как ямочки на его щеках самопроизвольно поднимаются, как бы он не хотел их скрыть.

– Катя, – произношу очень тихо, стараясь не спугнуть покой, который теперь мне кажется более реальным, чем вчера.

– Красивое. Имя, – прерывисто сообщает, раскатывая на языке моё имя, – Катя.

– Оно никогда мне не нравилось, – бормочу под нос, кусая губы.

– Почему? – любопытствует незнакомец, приподнимаясь на подушке.

– Не подходит мне по смыслу, – отрезаю, пожимая плечами.

– А ты веришь в смысл?

– Например?– Во мне нет чистоты и присущих имени черт, – негромко произношу, отворачиваясь от зеркала к стене.

– Импульсивности, принципиальности, властолюбия, – перечисляю, загибая пальцы, – как у той же Екатерины второй, – заканчиваю, прижимая руки к губам.

– Неужели она твой пример для подражания? – спрашивает незнакомец, продолжая исследовать мои реакции.

– Нет. Но насколько помню, ей удавалось успешно править целым государством, – отвечаю, посмотрев через зеркало в глаза незнакомцу.

– Правда умение строить отношения с противоположным полом и собственными детьми в случае Екатерины успешным не назовёшь. О её распутстве и безнравственности ходили легенды.

– А как зовут тебя? – неожиданно интересуюсь, поворачиваясь на бок.

– Коля.

– Как Николай Чудотворец?

– Неожиданное сравнение, конечно, – смеясь, соглашается, – но верное.

– Ты чем-то на него похож, – заявляю, не подумав. Глаза тут же начинают искать другой предмет для фокусировки.

– И чем же? – с удивлением спрашивает новоиспечённый сосед Ко-ля.

– От тебя энергия какая-то добрая, – произношу, ругая себя за очередную глупость. Смущаясь своей честности, отворачиваюсь лицом обратно к стене и сосредотачиваюсь на перебирании пальцев.

– Я могу задать тебе ещё один вопрос?

– Валяй, – говорю, шумно вздыхая от собственной никчемности.

– Зачем ты стояла там?

– Где? – Сердце уходит в пятки, когда, повернувшись на бок, я ловлю кристальный, словно отражение в зеркале, соседский взгляд. Хочется убежать, спрятаться, скрыться от его призрачной чистоты.

– На крыше.

– Зачем, – повторяю я несколько раз в надежде понять мотив своего поступка. Легко найти повод, но определить намерение гораздо труднее. Это там, я нашла для себя миллион причин. Но сейчас они не имеют смысла. Причины задремали, забравшись слишком глубоко в меня. Но им не хватит сил, чтобы выйти наружу, сейчас, когда я в безопасности. – Хотела прикоснуться к звёздам, – отвечаю время спустя.

– А что есть у звёзд, чего нет у тебя? – интересуется Баритон.

– Свободы,– произношу, растворяясь в пучине тишины. Спустя время сосед задает очередной вопрос:

– Разве звёзды свободны?

– Они приходят в этот мир, загораясь без причины, и уходят из него однажды, рассеиваясь по небу яркой вспышкой.

– А почему они рождаются? – доносится до меня шёпотом, когда я снова перевожу внимание на тени, скользящие по стенам.

– Они возникают из сжимающихся облаков газа и пыли, образуя перед этим не настоящие звёзды – зародыши, которые принято называть «протозвёздами», – поясняет сосед, ловя мой взгляд в отражении зеркала. – И на этот процесс уходит более ста тысяч лет. А рождаются они, чтобы, умерев, стать частью чего-то большего.– Потому что хотят? – пожимаю плечами, сомневаясь в правильности своего ответа.