- И последнее! Все уже наверняка в курсе, что у нас в реанимационном отделении лежит Роман Арсеньев, - начал Иннокентий Игнатович. - Четырехкратный чемпион Европы, двукратный Мира и Олимпийский чемпион. Поступил к нам в тяжелом состоянии. Оперировали его Соколова и Петров. Петров! Как вы можете объяснить это все?

Я опешила. Лечащим врачом у Арсеньева являюсь я. Причем здесь Петров? По документам он был моим ассистентом, хотя ему и пришлось поработать в полную силу.

- Поступил тяжелый. Пришлось принимать меры быстро и безоговорочно. Нельзя было не среагировать и не спасти жизнь человеку, - скупой на эмоции отвечает Петров.

Честно говоря, я не думаю, что Кирилл Александрович начнет меня топить. Но и на мою защиту в случае чего не встанет. Вот прям явно защищать меня не начнет. Больше, как и сейчас, будет отнекиваться общими фразами, в обход моей деятельности.

- Каким образом он поступил? Не было никакого звонка на станцию. Его в принципе не должно у нас быть, - допытывается до врача Иннокентий Игнатович,что меня уже начинает нервировать.

Петров молчит. Он и не вдавался в подробности.

- Отвечай ты тогда Соколова. Раз ты его лечишь и запрещаешь транспортировку.

Иннокентий Игнатович уже седовласый, но довольно крепкий мужчина. Свой пост выгрызал. Поэтому его понять можно. Случись чего, под раздачу попадем мы все. Его также привлекут к ответственности.

- Арсеньева принесли с побоями из клуба. Он рядом с больницей. В двух кварталах. Ситуация была такой, что медлить нельзя. Пришлось браться самим.

Не могу я пасовать перед трудностями. Поэтому даже сейчас, объясняясь с начальством, говорю уверенно. Даже подбородок немного задрала. Я все сделала правильно!

- А почему его нельзя транспортировать в другую клинику? – допытывается главврач до самого жаренного.

- Я не говорила, что нельзя. Я только сказала, что транспортировка в первые сутки может вызвать осложнения.

- Да?! А вот медсестра из реанимационного отделения в своей докладной написала, что вы именно запретили перевозить Арсеньева.

Иннокентий Игнатович трясет листком бумаги, на котором от руки написана жалоба на меня дежурной медсестрой реанимации. Я не вижу сочувствующих взглядов коллег. Я лишь не выдерживаю и вслух четко произношу:

- Вот сучка…

6. Глава 6 Люда

От меня явно не ожидали подобного. Поскольку я всегда стараюсь сдерживать свои эмоции. Общаюсь с очень узким кругом врачей. Поэтому сейчас я лишь краем уха услышала несколько ухмылок коллег. Зато увидела начальника в гневе. По аналогии со мной всегда уравновешенный Иннокентий Игнатович с психом кладет на стол лист с докладной медсестры, бьет по нему кулаком и рявкает:

- Планерка закончена! Все свободны, кроме Соколовой!

Впервые вижу мужчину в таком возбужденном состоянии. Боюсь, что сейчас будет кричать на меня, не стесняясь в словах, выражениях и действиях. Может быть даже в меня и полетит что-то. Наверное я заслужила этого, хотя все делала по инструкции. И по совести. Боюсь, что Иннокентий Игнатович именно сейчас поставит систему превыше всего. Чему я совсем не рада. Его гнев на меня настолько сильный, что я приготовилась слушать крики и ор в свой адрес, даже не вслушиваясь в слова.

Но я ошибалась.

Как только все вышли из кабинета, главврач спокойным тоном указывает мне на стул напротив своего стола.

- Садись. Разговор есть.

Я не пасую перед трудностями. Но оставаться наедине с разъяренным мужчиной страшно. Стараясь быть спокойнее, усаживаюсь напротив него. Все же есть шансы, что из кабинета я выйду живой.

- Люд, ты конечно же молодец, - произносит Иннокентий Игнатович будто с сожалением. Или с облегчением? – Я понимаю твой порыв и посыл. Тот факт, что ты взялась за него, провела такую сложную операцию, указывает на твой профессионализм. Растешь. В моих глазах и глазах сотрудников. Поэтому уже и жалобы на тебя катают.