Майя обхватила себя за плечи. Видно, что ей тяжело давались воспоминания о прошлом. Дагмара протянула руку и накрыла сероватые прохладные пальцы своими. Пока ещё тёплыми, будто живыми.

– В один день он был особенно взбешённый – бил сильно, свирепо, хватал за волосы – и головой об стены, об стол. Я помню, он кинул в меня чугунку. А потом… очень смутно, туманно. Я лежала в крови, а он, очевидно, подумал, что я уже мертва, и решил избавиться самым простым способом – выкинул тело в болото, где я и встретила смерть. – Она посмотрела на свои ноги. Гусиные, как и полагается болотнице. – При жизни я так и не узнала доброго к себе отношения. Меня никто не любил. Я была убита своим же супругом. И вот сейчас… – Майя снова всхлипнула. – У меня есть возможность обрести то, чего я была лишена при жизни. Я не хочу забирать его к себе в топь – хочу простой человеческой жизни. На себе понять, каково это.

– Спасибо, что рассказала. Я поговорю с Калистом, – неожиданно заявила Дагмара. – Не могу обещать, что у меня получится, что будет быстро, но я попробую. Он не обеднеет, если сделает для тебя оберег! – добавила девушка с возмущением.

– С-спасибо, – пробормотала Майя, сдерживая вновь подступившие слёзы.

– Пока рано благодарить: он ведь упрямый. Только не забудь сказать, как тебя найти.

– Я живу рядом с кожевником. Третий дом к лесу.

– Замечательно! Когда появятся вести, я обязательно загляну.

Вскоре девушки распрощались: Дагмаре пора было возвращаться к Калисту. Она наполнила компотом кружки, на одну поставила тарелку с сушёными яблочными дольками и направилась в комнату. Слово-то дала, а как исполнять будет? За Майю обидно было, но Калисту на жалость не надавить, к совести не воззвать. О несправедливости тоже не заявишь, ведь для него та выражалась в законе. Как же быть?

«Для начала надо понять, почему он так решил».

Дагмара плечом толкнула дверь и прошла в комнату. Ожидаемо, Калист ничего не сказал по поводу её слишком поспешного ухода. Скорее всего, он тогда просто взял записи и начал их проверять. Дагмара поставила кружки, стянула с тарелки несколько долек и вернулась на своё место.

– Почему вы отказали болотнице? – прямо спросила она.

С Калистом было мало толку начинать издалека: все эти аккуратные да вежливые вступления он скорее просто проигнорирует. Впрочем, ничего не мешало ему поступить также с в лоб заданным вопросом.

Приняв письма, Дагмара уже и не надеялась получить ответ, однако вышло иначе:

– Знаешь, какова наша судьба? В чём смысл нашего существования? – спросил он зачем-то, на что Дагмара качнула отрицательно. – Умереть. Кто-то умирает, потому как подошёл к концу отмеренный срок, кто-то выполнил предназначение, данное природой происхождения, кто-то же, – чаще те, кто был человеком, – потому что избавился от сожалений, прожил счастливо или исполнил желание, не давшее найти покой после смерти.

– А если желание – это любовь? – ухватилась за услышанное Дагмара. – Если счастье – быть с тем, кто пришёлся по душе?

– Глупости, – отрезал Калист. – Человек не может полюбить нечисть, как и урождённый нечистью – человека. Мы противны вам, вы не по нраву нам. Наши представления о красоте различаются.

– Но ведь дело не только во внешности! Любят не только за неё! – запротестовала Дагмара.

– По ней встречают. Стала бы ты узнавать лучше того, кто тебе не мил?

«Именно этим я и занимаюсь».

– Захотела бы породниться?

«Должна, если не хочу умереть при самом плохом исходе».

– Моя задача – дать нечисти спокойно жить, заниматься делом, которое по душе, и не страдать от людей, несущих добро и справедливость. Дать возможность не погибнуть, а естественным путём умереть. Я говорил: если она свяжет жизнь с человеком – счастлива не будет. Что случится, раскрой он её сущность? – спросил Калист и замолк, желая услышать ответ от такого же человека.