Какой-то страх и тревога стали закрадываться в душу. И захотелось плакать. Я пошел домой. Вскоре ко мне присоединился и Мишка.

Проснулся от веселых криков за окном. Окно открыто настежь. Мама протирает стекла и рамы.

– Вставай! Твои друзья давно на улице. Тепло. Все гуляют. Большой праздник – 9 Мая! День Победы.

Оделся. Выбежал на улицу. Сколько солнца! А пахнет как! Три большие черемух на краю двора, у дороги. Белые-белые. Это от них такой аромат. А над ними – синее-синее небо.

Во дворе много народа. Празднично одетые. Веселые. Вон дед Федор стоит разодетый. Разговаривает со своим другом Николаем Потаповым. А Мишка и пацаны носятся по двору с деревянными пистолетами. Играют в войнушку.

И я побежал к ним.

Родился в третий год после окончания войны. В сорок восьмом. В школу пошел в пятьдесят пятом. В поселке имени Тельмана. Это под Хабаровском. На левом берегу Амура, за мостом.

Первые четыре года везло. Учился во вторую смену. Высыпался. Отношения с учительницей сложились. Мария Ивановна. Классика. Большая, мягкая, добрая. Мама рассказывала как вернувшись домой в первый школьный день с порога объявил: " Меня учительница хвастала! Я хорошо читал и правильно сидел".

Отличником не был. Хорошист. За каждый год начальной школы получал Благодарности.

Но вот перешел в пятый. И тут началось. Первая смена. Мать не сразу сориентировалась когда меня провожать из дома. Опаздывал на первый урок.

Пошли прогулы. За ними – двойки…

Вообще, пятый класс оказался прыжком из раннего детства во взрослую жизнь…

Конечно, второгодники случались и в младших классах. Но здесь… Наверное еще сказывались последствия войны. Было много, как говорила мать, «переростков». Они сидели в каждом классе по два, три, а то и по четыре года. И каждый мечтал – "как-нибудь седьмой класс кончить". Там – ремесленное училище, профессия и – самостоятельная жизнь.

Но не каждому удавалось осуществить мечту. Кто-то прямо из школы попадал в армию, а кто… и в тюрьму.

На переменах по школе ходили взрослые дядьки. Их было много. А между ними сновали мы, не сидевшая во второгодниках мелкота. У дядей были свои группировки. Кодлы. Иногда начиналось выяснение отношений. Бывало – прямо на уроке.

Как-то на перемене Толька Чернолуцкий, кличка – Блох, разбил окно. Началась география. Толька, сидя один за первой партой, со скуки взял осколок стекла и, крутнув, пустил по воздуху в сторону задних парт. По диагонали, за последней партой, сидел, тоже один, его давний соперник Генка Старый (Перевезенцев). Осколок, описав дугу, чиркнул Генке по лбу. На всю его ширину.

Из раны завесой хлынула кровь. Старый взревел и ринулся на Блоха. Географичка с визгом выскочила из класса, за ней – девчонки.

Блох и Старый, сцепившись, катались по полу у доски. Мы встали кругом и смотрели во все глаза, чтобы никто из них сгоряча не пустил в дело нож. Ножи носили все. Если кто-то из дерущихся выхватывал нож, по неписанному кодексу, наблюдавшим разрешалось бить пинком по руке с ножом.

Тут дверь широко распахнулась и в класс быстро вошел Иван Сергеевич Москаленко, директор школы. Громовым голосом скомандовал: "Встать!"

Директор внешне – двойник Тургенева. При этом широченный, и ростом под два метра. Левой рукой схватил за шиворот Блоха, правой – Старого. Растащил, встряхнул и поставил на ноги.

Появилась географичка, вошли девчонки. Блох сел на свое место, и урок продолжился. А Старого директор увел в свой кабинет. Нет, не наказывать. Обработать йодом лоб и перевязать.

Мелкие в школе не боялись. У всех были старшие брат, или сестра. А то и несколько, кто мог заступиться. Только у меня никого не было.