– Что ещё такое? – возмутилась я. – Опять зелёное ведро полное салфеток? Не-е-ет!.. С меня хватит!

– Ну, а что? Нормальная же фишка. Работает, как бошевская кофемашина.

– Нет, нет, нет… – замотала я головой. – И не проси!

Он посмотрел на меня с нескрываемым интересом, как смотрят в кунсткамере на заспиртованного младенца и вкрадчиво заговорил:. – Ну, надо же!.. Какие мы нежные. Любим, чтобы всё время по шёрстке, а против шёрстки не любим. А кто недавно рвался вырабатывать железный характер, чтобы бороться за место под солнышком в мире тотального потребления? А ты в курсе, что развитие нейронных связей в мозге происходит только при негативных сценариях? Да ты за вчерашний вечер выросла на целую голову, как исполнитель, как личность, как будущая чья-то жена и чья-то мать. – он с укоризной покачал своей красивой головой и добавил: – Это только за счёт меня ты будешь теперь несгибаемая и твёрдая, как скала, как памятник, как гипсовая женщина с веслом! И, вообще, если разобраться, это ты мне должна платить за эти испытания…

Его несло. Словоблуд он был, конечно, неплохой. Но я уже слышала точно такой пламенный бред, только в ещё более захватывающем исполнении. От своего отца. Когда надо было, к примеру, прополоть грядку моркови на огороде или выдоить наших коз – Белку и Стрелку. Тот ещё хитрец, увязывающий развитие сети нейронных связей с козьим выменем.

Ну, конечно, я согласилась. А кто не согласился бы? Сногсшибательной красоты парень – умный, напористый и предприимчивый – битый час уламывает вас немножко повыделываться перед неблагодарной публикой. Подумаешь, испытание какое. Да я за один только мах его чёрных ресниц, за один его жгучий взгляд готова от неблагодарной публики принять не только град из смятых салфеток, но и аутодафе на городской площади! Вот так! Тем более, что мой Акакий пока помалкивал. В тряпочку!

Красивый Тимур уходил от меня по аллее, как великолепный круизный лайнер от случайной пристани. Ревела медь духового оркестра, опытная команда стояла по местам, а нарядная круизная жизнь утопала на палубе в развратных шезлонгах.

– Какой мальчик! – с тоской подумала Катя Пуаре. – Сама безупречность! Внешность, интеллект, характер… имя, в конце концов! Тимур Герцоне – человек и пароход!

С расстройства я передумала менять место. – Уж коли сегодня предстоит вечерняя салфеточная экзекуция, то пора и честь знать. – пришло мне в голову. – Вот только возьмём сейчас ми-минор и напоследок, в темпе вальса слабаем только что разученную французскую. Заодно опробуем её на публике.

Padam… padam… padam…

Il arrive en courant de rriere moi

Padam… padam… padam…

Il me fait le coup du souvients-toi…

– разорялась я, демонстрируя французский прононс и пытаясь хоть на миллиметр приблизиться к оригиналу. Но поток озабоченных прохожих по-прежнему тёк мимо меня, не задерживаясь. Лишь одна милая, сухая от старости женщина остановилась напротив, поставила на тротуар полную продуктов сумку и принялась слушать.

– Отдохнуть решила. – подумала я и лихо подвела коду под своё картавое и насморочное безобразие. Старушка неторопливо поковырялась в кошельке, вытащила пятьдесят рублей и бросила мне в кофр.

– Спасибо! – поблагодарила я и стала собираться.

– Это тебе за вокал. – уточнила старушка мудрым, слегка дрожащим голосом. – А вот за произношение у тебя надо все деньги отобрать. – она прицелилась в меня кривым артритным пальцем и добавила: – Никуда не годится.

Была она вся какая-то аккуратная, слегка манерная, спину держала прямо и при разговоре чуть спесиво поджимала губы. Послать её по адресу мне не хватило пубертатного юношеского скотства, да и вспомнила я свою любимую бабу Тоню. С точно таким же артритным указательным пальцем.