В отместку Луиза Генриховна поведала мне достаточно фривольную байку об аберрациях обоняния знаменитого императора. Оказывается Наполеон обожал запах женского пота. И возвращаясь после отлучки к своей Жозефине, он слал гонца с запиской: – Не мойся. Буду через три дня.

Затем хозяйку понесло рассуждать на тему бездуховности современного общества, в частности молодёжи. Для примера она взялась препарировать своего внука.

– Ничего особо плохого я сказать про него не могу. Не пьёт и в употреблении наркотиков замечен не был. Работает у отца. – она с презрительным недоумением пожевала губами и с усилием добавила: – Какой-то риэлторский бизнес… хотя окончил филологический. – она сотворила на лице страдание и, взяв мою правую руку в свои морщинистые сухие ладошки, интимно сказала: – Книг не читает… вообще! Стихов не знает! А как изъясняется? Сплошные «это», «короче», «ну», «значит»… и ещё самое мерзкое – «по ходу». Кошмар! Одет, как чучело! Представь – огромные шорты, больше похожие на картофельный мешок, на плечах какая-то распашонка с капюшоном и резиновые банные тапочки на босу ногу. Всё!

В замке входной двери заскрежетал ключ. Хлопнула дверь.

– О, явился… лёгок на помине. – заметила Луиза Генриховна и отпустила мою руку. – Сейчас я тебя с ним познакомлю. Только в обморок не падай.

Тут же из кухни донёсся свирепый мужской вопль: – Ба-а-а!.. Ты, по ходу, опять на рынок ходила? Я же весь день за рулём. Привёз бы тебе и картошку, и лук, и твои эти, как их… чёрт, не выговоришь… корнишоны-мармишоны, пикули-дрикули… – Луиза Генриховна завела под лоб глаза, потрясла головой и в бессилии развела руки в стороны. Вот, мол, пожалуйста… что и требовалось доказать!

– Здрасти!.. – прозвучало за моей спиной. Я обернулась и замерла. Передо мной стоял Вадим. Во всей красе. Высокий рыжий, в своих картофельных цветастых шортах и с разинутым от удивления ртом. Тоже, видимо, не ожидал увидеть здесь до боли знакомых…

Когда с чаепитием было покончено, а все случаи чудесных совпадений и нежданных встреч были рассказаны, Вадим вытащил меня на кухню и спросил с огромным подозрением: – Ты как сюда попала?

– Значит, слушай сюда. План у меня такой. – сообщила я ему таинственным голосом. – Через твою бабушку влезть в вашу семью, затем женить тебя на себе, отжать у твоего папаши бизнес, потом развестись и жить в своё удовольствие. Как тебе планчик?

– Ну, что… я согласен. – без тени улыбки ответил Вадим.

– С чем? – опешила я.

– Ну-у-у… жениться. – неуверенно прозвучал ответ.

– И развестись? – уточнила я.

– Там посмотрим. – уклончиво ответил он. Я всё ждала, когда он улыбнётся, покажет, что оценил мой юмор, пошутит в ответ и, вообще, как-то разрядит напряжение сгустившееся на кухне. Но Вадим смотрел на меня серьёзно, и было в его взгляде какое-то неуловимо молящее жалкое выражение.

– То есть, у тебя проблемы не только с одеждой, но и с юмором? – схамила я.

– А чем тебе не понравилась моя одежда? – немедленно ощетинился Вадим. – Может мне тоже кое-что в тебе не нравится.

– И, что же?

– Ну, например, как ты поёшь. Репертуар зэчки и голос, как у рыночной торговки помидорами. – азартно прошипел Вадим.

– По-нят-но! – раздельно сказала я, и тут же крикнула, не отрывая от него глаз. – Луиза Генриховна! Я приглашаю вас на моё выступление. Сегодня в восемь вечера, кафе «Сказка». – и мстительно добавила: – А Вадим вас проводит. Отказ не принимается.

Как я поняла, «клан» Герцони владел несколькими точками предприятий питания. Кафе «Сказка» располагалось в микрорайоне «Залесный». Роль леса исполнял парк – сосновый, вполне цивилизованный, с дорожками, с гуляющими по ним расслабленными людьми, с детворой и с бродячими собаками, которые живописно резвились на зелёной травке. Причём создавалось ощущение, что парк был разбит специально для бродячих псов, так как расслаблялись они гораздо убедительнее, чем люди.