Это касалось и учёбы. Училась она отлично и тянула на красный диплом. Но, решая зубодробительные задачи по гармонии, пропевая лихо закрученные инвенции, исполняя сложнейшие произведения, она умудрялась оскорбить этим добрую половину курса. Так как, глядя на этот неумолимый последовательный процесс, даже старенькой уборщице бабе Поле становилось яснее ясного, что как только Екатерина Сотникова получит свой красный диплом, она вместо скромного стула слева от дирижёра в группе домр, займёт трон королевы Великобритании.

А последние каникулы? Зачем вместо Египта, Турции, Крыма, и родительской дачи, она рванула в Казань? Казань, конечно, отличный город и всё такое, но он никак не вписывается в яркий отпускной калейдоскоп географических точек, где люди бы отрывались по полной, после выматывающих сессий, конкурсов и прочих, ломающих студенческую психику мероприятий.

А скажите, какого рожна ей понадобилось сочинять гимн колледжа? И по какой такой причине ей приспичило поклеить новые обои в комнате общежития? И какой леший выгоняет её на пробежку в городской парк ежедневно в шесть часов утра? А что, не судьба была сделать нормальную причёску на голове, вместо двух торчащих в разные стороны косичек? Этих «зачем» было слишком много, а ответ у социума был один. Чтобы выпендриться!

И всё-таки Катя не парИла в герметичном скафандре в социальном безвоздушном пространстве. Нет! Её звали, с ней советовались, шутили, обсуждали и даже делились… Но всё это было поверхностно и стоило недорого, потому что такие визави были законченными экстравертами, и с такой же охотой могли советоваться, обсуждать и делиться с фонарным столбом или с городскими воронами…

Она мерно колотила затылком по барабану и рассуждала. Затылок упруго и коротко отпрыгивал от мембраны, а правая нога, свешиваясь с полки, болталась в такт затылку, как стрелка метронома. Эти монотонные вольные движения, странным образом успокаивали и побуждали мозг без истерики думать над вещами страшными и фантастическими.

– Итак, что мы имеем? Имеется дверь, по сути, портал. За ним неизвестность. Но почему я думаю, что неизвестность обязательно ужасная и растерзает меня, как Маргарита Павловна Лапшина несчастного Парамонова на экзамене по гармонии? – Катя представила, как утончённая, с красивым интеллигентным лицом Маргарита Павловна – преподаватель гармонии и дирижёр оркестра народных инструментов – вдруг дико, по-кошачьи выгибает спину и, выставив перед собой длинные, наманикюренные когти, бросается на нерадивого студента.

Катя содрогнулась. – Ну, нет… это как-то не логично. Значит, Франтенбрахт Алёна Сергеевна ходит туда, как к себе домой, а Сотникова Катя непременно должна погибнуть? Что за бред?

Сидеть было удобно, рассуждать можно было неторопливо, легко отвлекаясь на параллельные жизненные темы. И неожиданный щелчок замка ей не грозил, так как директриса умотала в Орёл, на конкурс симфонических оркестров. Под умиленные взоры и облегчённые вздохи педагогическо-студенческого контингента, она озабоченно погрузилась в колледжный автобус, набитый под завязку музыкальным скарбом и томными студентами-оркестрантами.

Симфонический оркестр колледжа был знаменит на всю Россию. Он брал призы на всех конкурсах и блистал наградами, как ризеншнауцер Кони – недавний победитель всемирной собачьей выставки в Москве. Руководила, а вернее всего, дрессировала оркестр сама директриса Чудище-Франтенбрахт. Её несчастных подопечных можно было легко угадать в расслабленной толпе студентов по сплющенному постоянной ответственностью унылому виду и вечному необоримому желанию найти укромный уголок для шлифовки какого-нибудь особо изощрённого музыкального выверта.