Парень услышал.

– Вы шли и упали. Потеряли сознание. Прямо передо мной.

– Как долго я здесь?

– Да минут пять, не больше. Кто-то из прохожих уже позвонил в скорую. Скоро будет. Вы как?

Я ответила, что вроде ничего. Попыталась подняться, но голова снова закружилась. Он оставался со мной, пока через несколько минут не подошел человек в медицинской униформе. Посмотрел мне в зрачки, послушал и сказал, что заберет в больницу. Я встала со скамейки и, опершись на врача, поковыляла к машине с красным крестом. Молодой человек меня догнал.

– Спасибо вам большое, – вспомнила я про него.

– Не за что. Давайте я вам позвоню, узнать, что все в порядке. Продиктуйте телефон.

Врач неодобрительно покосился на него, но ничего не сказал.

Забравшись в машину, я продиктовала свой номер.

– Кристина, – закончила я диктовку.

– Костя, – покраснел он. – Я обязательно позвоню.

Я еле выдавила улыбку. Мне было по-настоящему нехорошо.

В больнице меня внимательно осмотрели, давление померили. Поставили капельницу. И через час отпустили. Прописали таблетки от стресса. Мама родная, я уже как старуха. Легла в кровать и проспала до вечера. А вечером проснулся волчий аппетит, съела весь ужин и еще добавки попросила. Не, маме ничего не рассказала про обморок.

А Костя позвонил уже ближе к восьми. Поинтересовался, как я. Я не стала придумывать, ведь уже сильно лучше стало. Еще раз сказала ему спасибо. И разговор закончился. Положила трубку, а сама вспоминаю его лицо, совсем рядом с моим.

Что бы все это значило?

11 февраля

По Алисе все так же – ничего. Я с ее мамой уже стала как-то близка. Звоню ей каждый день, но невозможно говорить только о беде. Сначала она просила рассказать про институт, как там все устроено. Потом уже начала спрашивать про Алису, как у нее получалось в Театральном. В следующий раз – какой ее видела я. Я отвечала искренне, вспоминала какие-то события, общие или связанные только с ее дочерью. Так мы и стали забалтываться на 20–30 минут. По ее голосу я понимала, что Елизавета Петровна уже ждет моего ежевечернего звонка. А мне казалось, что я могу рассказать ей даже больше, чем маме. Но историю про ее отношения с Сашей Рокотовым я утаила. Не смогла.

Сегодня позвонил Костя. Я уж подумала, что он забыл про меня. В этот раз он был смелее. Поинтересовался моим здоровьем. Когда узнал, что я замечательно себя чувствую, расслабился и завел непринужденный и приятный разговор. Мне было интересно и как-то просто. И я уж не стала уточнять, что сижу на таблетках в связи с пропажей моей однокурсницы. В итоге так разговорились, что он позвал кофе попить рядом с Плотинкой завтра днем. И я не отказалась…

Пишу сейчас и думаю: насколько это честно по отношению к Алисе?

12 февраля

Уже все дышит Днем влюбленных. Кофейня, где мы встретились, была украшена красными шариками в виде сердечек, на окнах надпись: Happy Valentine’s Day. Как будто и парочек в городе стало больше. Или это только мое настроение?

Костя оказался невероятно интеллигентным и забавным. Оказалось, что он уже доцент, в прошлом году окончил аспирантуру и преподает химию в УРГУ, хотя ему всего 25 лет. Но выглядит так молодо, как третьекурсники наши. Его карие глаза все так же внимательно, но уже не испуганно, как три дня назад, неотрывно смотрели на меня. Но его взгляд совсем не смущал, наоборот, он был располагающий к себе, уютный.

Он любит точные науки, спагетти болоньезе и Gorillaz. Я же тысячепроцентный гуманитарий, да и мучное стараюсь не есть. Полная противоположность, хотя и знаю одну песню его любимой группы.

Но после латте с круассаном (устоять не смогла) мы прошлись сначала по Ленина, потом свернули на Пушкина. Расставаться не хотелось. Он взял меня за руку, и я почувствовала, как мурашки разбежались по всему телу. Шли дальше, почти молча, просто чувствуя тепло друг друга.